желаю!
И пойдет, покатится нескончаемый поток… Про то, что в квартире давно пора бы сделать ремонт, купить новую мебель и стиральную машину. А главное — сколько же можно жить в нищете?
Верочка по большей части старалась отмалчиваться, но иногда, не устояв, вступала в длинный и бесполезный спор. Тогда в ход шел самый главный, последний аргумент — маленькая Машенька.
— Ну что ты можешь дать девочке? Какая же ты мать, если о ребенке совсем не думаешь? Посмотри, в чем она ходит у тебя! Курточка на рыбьем меху, сапожки опять новые надо… А потом ребенку надо будет получать образование, профессию… Ты хоть представляешь себе, какие это деньги? Что ты можешь ей дать? Да ничего! Только свои фантазии. Хочешь, чтобы она повторила твою судьбу? Всю жизнь считала копейки и витала в облаках?
Иногда они даже плакали, обнявшись, и в такие моменты Верочка понимала, что мама — человек в общем-то совсем не злой, что она любит и жалеет их обеих и желает им только добра…
По-своему, конечно. И не может этого выразить иначе.
Зато теперь, по крайней мере, можно было не прятаться, и по ночам и по выходным Верочка частенько сидела за стареньким ноутбуком, купленным по объявлению на квартальную премию. Маленькая Машка ходила по квартире, прижимая пальчик к губам, и наставительно говорила своей кукле:
— Не шуми, Варька! Нельзя шуметь сейчас. Видишь, мама роман пишет?
Может быть, она действительно эгоистка, и плохая мать, и вообще существо никчемное?
В мечтах она представляла себя известной писательницей, популярной и любимой. Как было бы здорово, если больше не нужно будет вставать по утрам, бежать на работу, отвечать на звонки, заказывать в офис ручки и скрепки, а только писать и не думать о том, что надо на что-то жить! И с Машкой проводить больше времени, гулять с ней, разговаривать, читать ей книжки на ночь… Девочка очень привязана к ней, она скучает и ждет, когда она вернется с работы вечером, а у нее иногда даже нет сил рассказать ей сказку!
Но дальше этого не шло. Мечты оставались мечтами, и надежд на их осуществление становилось все меньше и меньше. Свои творения Верочка рассылала во все известные издательства. Обычно ответа не было вовсе, и только иногда по электронной почте приходили штампованные отписки вроде «Сообщаем, что ваше произведение нам не подходит».
Пару дней назад пришел очередной отказ, показавшийся ей особенно оскорбительным: «Дорогая Вера! Сообщаем вам, что ваш роман не соответствует уровню, предъявляемому к художественным произведениям нашей редакцией. Желаем дальнейших творческих успехов».
Прочитав это письмо, Верочка проплакала целый вечер, запершись в ванной (очень страшно было, что Машка услышит!), и дала себе твердый зарок — никогда больше ничего не писать. В самом деле, разве есть смысл тратить силы и время, если ее творчество никому не нужно?
А сегодня позвонил бывший муж и как бы между прочим поинтересовался, не собирается ли она «кончать маяться дурью, и, наконец, заняться чем-нибудь полезным». Почему-то те копейки алиментов, что он выплачивал на маленькую Машку, Михаил считал благодеянием, которое он оказывает лично ей по доброте душевной.
Сигарета совсем догорела, и длинный серый столбик пепла вот-вот осыплется… Вот так и жизнь — вчера еще казалось, что все впереди, а спохватишься — только горстка серой золы в руках.
Верочка поспешно затушила сигарету и потянулась было за новой, но тут призывно заулюлюкал телефон. Интересно, кто это трезвонит на ночь глядя? Неужели опять Михаил? Или мама? Или еще кто- нибудь решил рассказать, что она неправильно живет, витает в облаках, и дать пару ценных советов?
Говорить ни с кем не хотелось, но вдруг звонок разбудит Машку? Девочка и так чересчур нервная и трепетная, и с каждым днем Вера все яснее и четче видит в ней свою маленькую копию. Она просит почитать ей стихи, жалеет бездомных котят и брошенных собак…
Нелегко ей будет в жизни. А тут еще и развод родителей на нее подействовал… Теперь она засыпает с трудом и по ночам тревожно вздрагивает, словно боится чего-то. Вера чувствовала себя очень виноватой за то, что не смогла создать для дочки хорошие условия, не сумела сохранить семью… Девочка ведь не виновата, что мама у нее — не приспособленное к жизни существо с большими амбициями, живущее в придуманном мире, эгоистка, не желающая ни за что нести ответственность!
А телефон звонит… Ну, сейчас она задаст этому полуночнику, кем бы он ни оказался!
Вера поспешно схватила трубку и довольно нелюбезно ответила:
— Я вас слушаю, говорите!
— Алло, добрый вечер. Можно попросить к телефону Веру?
Голос был женский, совершенно незнакомый. Но — приятный, очень даже располагающий! Вера даже пожалела о своей резкости.
— Это я.
— Вас беспокоят из издательства «Редан-пресс», я редактор направления современной женской прозы. Меня зовут Ирина Уварова.
— Очень приятно. — Верочка почувствовала, как по спине побежали мурашки. Вряд ли кто-нибудь будет звонить среди ночи только для того, чтобы сказать «ваша книга нам не подходит»!
— Извините за поздний звонок… Вы можете сейчас говорить?
— Да, да, конечно!
Вера прижала трубку к уху, боясь упустить хоть слово.
— Вы знаете, я сегодня прочитала ваш роман… Да, «Звенья одной цепи». Прочитала — и он мне очень понравился. У нас запускается новая серия женской прозы, и ваше произведение просто идеально вписывается в концепцию!
— Да? Правда? Спасибо большое… — пролепетала Верочка.
Она чувствовала себя так, словно вдруг разверзлись небеса и голосом незнакомой женщины говорит сама госпожа Удача, которая наконец-то решила явить ей свой милостивый лик.
— Правда. Вы просто замечательно пишете! Вы уже печатались где-нибудь раньше?
— Нет… Это первый роман.
— То есть вы пишете совсем недавно? — уточнила собеседница. — И других произведений у вас пока нет?
— Нет, у меня еще есть три книги… Они готовы, почти готовы! Хотите, я их прямо сейчас вам пришлю?
Верочка вспомнила, что Интернет у нее уже неделю назад отключен за неуплату, — и чуть не заплакала от досады. Ну почему все так некстати? Но собеседница ее успокоила:
— Нет, что вы, никакой срочности нет! Это просто замечательно, что у вас есть еще другие произведения… Для серии очень кстати. Мы с вами еще поговорим об этом позже. Давайте созвонимся денька через два — тогда и обсудим все подробности…
Верочка осторожно положила трубку на рычаг, словно она была хрупкой драгоценностью. Она столько ждала, что почти потеряла надежду, и вот теперь этот звонок ближе к ночи от совсем незнакомой женщины… Она готова была расцеловать ее.
Значит, чудеса еще случаются!
Дождь лил как из ведра. Погода как будто хотела отыграться за теплую и сухую осень. Тяжелые холодные капли гулко стучали по железной крыше.
Худсовет в издательстве затянулся. Ирина устала, но чувствовала себя довольной. И есть отчего! Все заявки «ее» авторов без возражений приняты руководством, со всеми готовы подписать договоры хоть завтра, так что можно обрадовать людей! Каждый раз сообщая «ваша рукопись принята», Ирина чувствовала себя доброй волшебницей, исполняющей самые заветные желания.
Особенно она была рада за Верочку Юсову. Именно она ей была очень симпатична по-человечески — своей молодостью, трогательной незащищенностью, наивностью — и в то же время мудростью, которую трудно было бы предположить в столь трепетном создании.
Если бы еще художник Илья Арсеньев не вставлял все время свои ехидные замечания, все было бы и вовсе хорошо! Надо признать, обложки он делает интересные, «с настроением», но в жизни — просто мужлан и циник. В который раз услышав что-нибудь вроде «Опять роман про любофф и прекрасная
