— И вас тоже.
Ирина медленно шла домой. Переходя горбатый пешеходный мостик через Яузу, она задержалась ненадолго. Высоко в небе светила полная луна, отражаясь в темной воде. Совсем скоро река скроется подо льдом до весны…
Ирина поудобнее пристроила сумку на плече и уже хотела было уходить, когда пальцы нащупали что- то твердое в потайном внутреннем кармане. Что бы это могло быть? Давно пора отвыкать от старых привычек и не таскать с собой всякую дребедень!
Она пошарила в сумке — и достала ту самую злосчастную серьгу, с которой все началось. Она совсем забыла про нее! Даже странно теперь — сколько тревог, сколько волнений осталось позади! Как будто это была вовсе не она, а совсем другая женщина.
Впервые за долгие месяцы она ничего не чувствовала. В душе не было больше обиды и гнева, даже какая-то благодарность судьбе за то, что отыскала серьгу под матрацем. Если бы не эта случайная находка, то и дальше могла бы жить в состоянии блаженного неведения, эдакой тетушкой в розовых очках при муже-гулене, вечной кухаркой, прачкой и горничной. «Эра любви» не вышла бы в свет никогда, она не узнала бы, что и у нее есть талант — пусть не писательский, но все же… Не вспомнила бы, что она еще женщина, а не только гибрид пылесоса с кухонным комбайном, не встретила бы Илью…
А значит, что ни делается — все к лучшему.
Это открытие было таким неожиданным, что Ирина и сама удивилась. Подумать только! То, что казалось трагедией, стало началом новой жизни! Как там говорила героиня старого советского фильма? В сорок лет жизнь только начинается!
А то, что было раньше… Ну, было и было! Пора перевернуть эту страницу.
Вот сейчас размахнуться получше — и бросить серьгу в реку! Плеснет темная вода и скроет навечно последнее напоминание о тоске и боли, об одиночестве и отчаянии — словом, обо всем, что хотелось бы забыть…
Но почему-то Ирина не сделала этого. Она подержала серьгу на ладони, как будто взвешивая ее тяжесть, — и аккуратно спрятала обратно в сумку.
Она еще раз посмотрела на отражение луны в воде, улыбнулась и пошла прочь легкой, танцующей походкой. Такой хороший вечер, приятно пройтись.
Было почти десять вечера, когда Ирина шла от метро к своему дому. По дороге она заглянула в круглосуточный супермаркет, купила торт, шампанское, апельсины… Сегодня у нее совершенно особенный день, надо это отпраздновать!
В воздухе кружились легкие редкие снежинки, вокруг было так тихо и чисто, как бывает, только когда выпадает первый снег. Пакеты оттягивают руки, но это ничего, совсем немного осталось, вот и дом виден… Кирпичная многоэтажка, похожая на кукурузный початок, подсвеченная разноцветными огоньками, казалась похожей на башню сказочного замка.
Совсем скоро наступит Новый год. Впереди приятные хлопоты — платье, елка, подарки… А главное — вернется Илья и она сможет наконец познакомить их с Толиком. Они непременно должны понравиться друг другу, непременно!
В окнах не видно света. Значит, сына еще нет дома… Где он ходит? Ведь поздно уже! Поворачивая ключ в двери, Ирина была немного расстроена. Видно, придется праздновать одной, а жаль.
Когда она вошла, в прихожей было темно. Ирина щелкнула выключателем, пристроила сумки на тумбочку, повесила пальто… В комнате сына вдруг засветилась полоска света под дверью, а тут и он сам вышел ей навстречу — встрепанный, рубашка не заправлена в джинсы, вид какой-то растерянный и виноватый…
— Что случилось? — строго спросила она, снимая сапоги.
— Мам, тут такое дело… — Сын ерошил волосы на затылке, переминаясь с ноги на ногу и выглядел как нашкодивший щенок. — В общем, мы с Машкой… Ну, ты понимаешь.
Ага, значит, привел девушку! Ну да, семнадцать лет ведь уже… Совсем взрослый парень. Ирина как будто по-новому увидела сына.
Только сейчас она заметила на вешалке светло-бежевую коротенькую дубленку с капюшоном, отороченным пушистым мехом, а вот и сапожки на шпильках под вешалкой…
Ирина улыбнулась:
— Ну ладно, веди свою пассию. Будем чай пить.
— Мам, ты супер!
Сын чмокнул ее в щеку и скрылся в своей комнате. Даже через дверь были слышны какие-то шорохи, приглушенные возгласы, топот босых ног по полу, как будто там кто-то торопливо одевается.
Ирина прошла на кухню, поставила чайник и села у стола. Сегодня она очень устала, но спать вовсе не хотелось. Хороший был день… Даже жалко, что кончился!
— А вот и мы! Маш, заходи, не стесняйся!
На пороге кухни появился сын. Из-за его плеча застенчиво выглядывала смущенная девичья мордашка.
— Мам, это Маша, мы учимся в одном институте… Только она на экономическом. На подготовительных курсах познакомились. Маша, познакомься, это моя мама, Ирина Сергеевна.
— Очень приятно, Машенька!
Девушка оказалась вполне миленькая. Может быть, слишком сильно накрашена, но сейчас они все такие… Зато глаза хорошие — добрые и внимательные. Щеки еще круглятся совсем по-детски, и в лице видно выражение нежности и невинности, заметное даже под густым слоем косметики.
— Мам, можно тебя на секундочку?
Сын поманил ее за собой в коридор.
— Что?
— Слушай, можно Маша сегодня у нас останется? Ну, пожалуйста!
Надо же, как сейчас это стало просто! Ирина возмутилась и хотела было высказать сыну все, что думает о скоропалительных романах и половой распущенности, когда вдруг почувствовала, как окружающий мир на секунду пошатнулся перед глазами… Словно ее что-то снова
Сквозь приоткрытую кухонную дверь было хорошо видно Машу. Но сейчас Ирина видела не ее, а то, что должно произойти в будущем. Этой девочке суждено стать женой ее сына, она родит ему детей… Юное личико стало меняться, словно отражение в воде, подернутой рябью. На секунду Ирина увидела ее беременной, потом — с младенцем на руках, потом — взрослой женщиной, наверное ее ровесницей, чинно идущей под руку с Толиком, который был так похож на Витю, что даже сердце на мгновение защемило, и, наконец, седенькой старушкой с морщинками-лучиками возле глаз…
Она зажмурилась на секунду, провела рукой по лбу — и наваждение исчезло. Но и воспитательный пыл тоже иссяк совершенно. Ирина спросила только:
— А ее родители волноваться не будут?
— Нет, она позвонит, предупредит… — Толик мигом повеселел. — Нина Федоровна — человек понимающий.
Ага, значит, и с мамой девочки он уже успел познакомиться! На секунду Ирине стало обидно. «Почему она первая узнала? Почему не я?» Неужели чужой женщине сын доверяет больше, чем ей?
Хотя — какая разница…
Ирина достала торт, поставила на стол бутылку шампанского, разложила апельсины на большой тарелке.
— Ну, открывай! Ты у нас единственный мужчина.
— У нас сегодня праздник?
— Да, можно сказать, что праздник…
— А что отмечаем, мам?
— Вот.
Ирина достала книгу и торжественно водрузила ее посреди стола.
