Любимая моя мамочка-девочка.
На пороге Нового года я хочу пожелать тебе и нашим детям в первую очередь здоровья, счастья, жизнелюбия. Благополучие и судьба нашей семьи наиболее тесно, чем у кого-либо, связаны с благополучием и судьбой нашего фюрера и, следовательно, немецкого народа. Необходимо надеяться и молиться, чтобы фюрер был в добром здравии и чтобы 1945 г. принес нам долгожданный мир!
В данный момент победа кажется столь далекой. Вчера на Западном фронте насчитывалось более 3000 вражеских самолетов. Их самолеты летали когда, как и где хотели, и мы ничего не могли сделать: слишком значителен, как ты знаешь, перевес противника в воздухе!
Нам пришлось на время отказаться от строительства новых защитных сооружений на Западе и сконцентрировать усилия, мобилизуя гражданское население, на восстановлении дорог, прежде всего железнодорожных. Мы очень озабочены возросшей активностью противника в воздухе. Сегодня сигнал воздушной тревоги звучал без перерыва с половины десятого утра до двух часов дня и в конце дня прозвучал опять!
Если бы наши мальчики уже подросли, я не позволил бы ни одному из них пойти на службу в военно- воздушные силы, поскольку этот род войск сейчас столь же бесполезен, как устаревшие типы самолетов, стоящие на вооружении. Но довольно о грустном! Не все преимущество на стороне врага, у нас есть кое- что, чего нет у противника.
У меня серьезная просьба: пожалуйста, позаботься о собственном здоровье. Ты знаешь, что не обладаешь особо крепким организмом. И если хочешь оставаться здоровой, а ты должна быть здоровой ради всех нас, то тебе не следует особо перенапрягаться, как ты это теперь делаешь. Семья нуждается в здоровой мамочке, и если ты хочешь еще детей, то должна оставаться в форме. Так что, пожалуйста... проявляй заботу о себе и детях и воспитывай их надлежащим образом.
Твой
Любимая моя.
Как обещал, коротко отчитываюсь о вчерашних событиях. На приеме у Генриха Гиммлера было примерно 45 гостей: фактически весь наш штаб, штаб армии и фельдмаршал Рундштедт со своими офицерами.
После обеда все разделились на небольшие группы, оживленно обсуждавшие насущные проблемы, а затем разъехались по домам. Наша веселая вечеринка продолжилась у меня. Распоряжался всем Фегелейн! Присутствовали Йодль, Бургдорф, Лоренц и молоденькие Лехнер и Унтерхольцнер[104].
Слушали музыку, танцевали и веселились!
Я не танцевал, но видела бы ты Йодля!
Я был на ногах с восьми утра и устал как собака. Но, поскольку высокопоставленные офицеры оставили свои шинели в моей спальне, я лег на кровать фройлейн Клее (она была на ночном дежурстве), и меня разбудил Йешке, когда все гости уже разошлись. По выражению Фегелейна, они «дурачились с девушками», но все было не так предосудительно, как может показаться, поскольку девушки жили в одной комнате и их кровати располагались одна над другой, как у наших детей. Фегелейн сказал, что считал меня умнее, а я пропустил самое интересное.
Сегодня приехал Линдау, мой инспектор строительства защитных сооружений на Восточном фронте, чтобы получить Рыцарский крест.
Фюрер выступит с речью в канун Нового года. Шауб сообщил мне, что речь уже готова и занимает тридцать страниц машинописного текста и что с радио уже прислали машину.
Вот и все новости.
На Рождество М. прислала мне книгу фон Бюхлера о Наполеоне, забавную маленькую куклу и альбом с фотографиями. Все это я отправлю тебе, но ты ничего не говори ей!
Вечером мы с Гиммлером ненадолго зайдем к фельдмаршалу Рундштедту. Завтра, если фюрер не позовет меня на традиционное чаепитие, лягу спать в десять вечера. Посылаю несколько старых пословиц о погоде, которые переписал из календаря специально для тебя. Прислушайся к ним!
Твой
Моя любимая жена.
В последний день старого года, в первый день Нового года и каждый день, пока буду жив, – я люблю тебя.
Твой
Любимая моя.
Двадцать минут назад от меня вышел фюрер. Вчера вечером в одиннадцать началось новое наступление на другом участке нашего фронта, и фюрер хочет поехать и лично услышать первые донесения. К сожалению, погода не слишком подходящая: на абсолютно ясном небе полная луна, а значит, завтра будет солнечный день, и вражеские самолеты смогут наносить удары в любом направлении и расстреливать любые движущиеся транспортные средства и т. д. и т. п. Мы можем только надеяться, что наступление принесет хотя бы долю того успеха, на который рассчитывает фюрер.
Это судьбоносный год и лично для нас, и для всего нашего народа. Из-за ошибок командования нашими военно-воздушными силами этот год будет труднее прошлого. Однако мы должны выстоять и не сдаваться!
Судьба нашей семьи и детей, как и любой семьи Германии, зависит от хода войны. По этой причине я буду работать больше прежнего!
Так что, моя дорогая, ты не должна ни сердиться, ни обижаться, если я сильно состарюсь. Пятнадцать лет непрерывного каторжного труда оставляют след!
Все равно я никогда не перестану любить тебя.
Твой
Любимая.
Позволь мне еще раз в этот день, первый день судьбоносного года, сказать тебе о любви и передать самые сердечные поздравления.
Сегодня на завтраке с фюрером присутствовали рейхсмаршал, Риббентроп, Кейтель, Рундштедт, Шпеер (который так и норовит уколоть меня), М. Б, Шерф, Йодль, Бургдорф, Дениц и Гудериан.
Посылаю свой дневник за 1944 г.; пожалуйста, сбереги его.
С любовью.
Твой
Мой дорогой папочка.
Я была в восторге от твоих подробных писем от 27 и 28 декабря. Они заставили меня о многом задуматься, особенно о твоих планах относительно послевоенной реконструкции. Я прихожу в неистовую ярость от мысли, что мы с нашим врожденным стремлением к свету и радости будем вынуждены уступить евреям, отдать им наши дома. Я не имею в виду конкретно наш дом. Я говорю об ужасных последствиях для нашего народа, для здоровья и культуры нации. Интересно, не появится ли в результате новая раса...
