Мой дорогой папочка.
Опять ты уехал далеко от нас после восхитительных недель, которые мы смогли провести вместе. Надеюсь, что отдых пошел тебе на пользу, и буду счастлива, если смогу увидеть тебя здесь, одного, чтобы ты действительно мог хоть на какое-то время расслабиться. Надеюсь, что я положила все, что ты хотел, и ничего не забыла. Я заранее все тщательно продумала.
Скоро увидимся, дорогой, будь здоров и благополучно доберись до «Вольфшанце»[23].
Мы все тебя любим.
Твоя
Моя дорогая девочка.
Долди летит в Берлин и возьмет с собой чемодан с грязным бельем и эту весточку тебе.
Шауб[24] вкратце заметил, что сегодня фюрер опять похвалил меня, тепло и пространно.
В подобных случаях я всегда думаю об одном и том же: насколько проще живут остальные министры и рейхслейтеры по сравнению со мной. Они редко видят фюрера и могут организовать свой рабочий день как им угодно, и, главное, фюрер спрашивает, но редко, чем они занимаются, и в первую очередь выслушивает позитивные ответы.
Все, что делаю я, находится в пределах видимости фюрера, поэтому он всегда осведомлен о моих промахах и ошибках. Я изо всех сил стараюсь жить и работать так, чтобы фюрер был доволен мной. Я трудолюбив, но трудно сказать, смогу ли я всегда справляться с порученными задачами в будущем. Это зависит от того положения, которое я буду занимать, от моих способностей и возможностей, которые, похоже, идут на спад, и в любом случае я при всем желании не смогу увеличить их. Да, я достиг высокого положения. Во всяком случае, судьбе было угодно, чтобы я стал одним из ближайших соратников этого человека. Он действительно величайший человек из всех известных нам, а не только самый выдающийся из немцев. Мне невероятно повезло, что я оказался в его команде. Я должен быть бесконечно благодарен судьбе, что она вывела меня на эту дорогу. Всякий раз, когда, оглядываясь назад, я вспоминаю свой жизненный путь, то вижу на нем множество перекрестков и поворотов. Судьба оказалась благосклонна ко мне, позволив выбрать правильный путь! И ты часть этого счастливого пути!
Всегда твой
Моя дражайшая возлюбленная.
Сегодня я должен написать тебе важное письмо.
Поскольку фрау Лутце[25] захотела остаться в доме начальника штаба, хотя штаб Гау предложил ей на выбор несколько больших квартир, я, по указанию фюрера, сообщил всем людям, занимающим видные посты, что после смерти рейхсминистра или рейхслейтера их вдовам не будет разрешено остаться на официальной жилплощади, которую они занимали при жизни мужа.
Это распоряжение относится и к тебе. Я нисколько не устал от жизни и не испытываю никаких предчувствий в отношении смерти. Я абсолютно беспристрастно рассматриваю вопрос, отсюда это письмо. Как ты знаешь, я могу легко расстаться с жизнью; может произойти несчастный случай, или будет предпринята попытка покушения, или что-то еще в подобном роде.
По этой причине мне крайне досадно, что я не купил Бергле. Фюрер с удовольствием дал бы мне недостатающие для покупки деньги, и там вы, во всяком случае, были бы в привычном и практически безопасном пристанище. Согласно распоряжению, после моей смерти вам придется незамедлительно освободить дом в Пуллахе. Кроме того, вам придется освободить дом в Оберзальцберге, даже если фюрер выразит готовность позволить вам остаться там до дальнейшего уведомления. Возможно, Эфи попытается не допустить этого тем или иным способом, но лучше не подвергать себя риску. Вряд ли в данный момент можно купить дом, поскольку все опасаются инфляции. Если бы удалось, я бы купил для вас дом в Шварцвальде. Я говорю о Шварцвальде, поскольку ты хорошо знаешь этот район и, прежде всего, поскольку Шварцвальд самое безопасное место для вас, независимо от поворота событий в войне.
Я, конечно, надеюсь, что благополучно переживу войну, и, когда она закончится, фюрер передаст мне в дар в качестве родового поместья Крумбек или какое-нибудь другое поместье в Мекленбурге.
Никогда не переезжай с детьми в большой город. Дети будут лучше расти в Гернсбахе, чем в Берлине. И не позволяй девочкам жить по соседству с казармами; постоянное присутствие большого количества мужчин приводит к тому, что даже немолодые, не реагирующие на заигрывания женщины оказываются вдруг с незаконными детьми.
А теперь, моя любимая, после этого важного личного послания, я возвращаюсь к прерванной работе.
Моя самая лучшая и любимая!
Любящий тебя
Любимая моя.
Надеюсь, что эти сообщения не приведут тебя опять в скверное настроение.
У меня пока не было возможности составить запланированный расширенный отчет; времени хватает только на сообщения, связанные с наиболее срочными вопросами. Фюрер встревожен, как никогда. Итальянцы удирают, так же как они делали это в России, или добровольно сдаются в плен. Сицилию, фактически, удерживает сейчас только горстка немцев.
Если итальянцы потерпят неудачу, это не сможет не сказаться на венграх, во всяком случае на тех, на кого никогда нельзя было положиться, на хорватах, румынах и прочих.
Береги себя, любимая, и заботься о детях.
Твой
Моя мамочка-девочка.
Вместе с письмом посылаю тебе книгу Шонлебена о докторе Тодте.
Когда фрау Тодт по случаю оказалась здесь, она сказала, что книга довольно скучная.
На двадцать третьей странице фотография, на которой не группа друзей во время поездки в горы, а одна из наших разведывательных поездок в Кельштайн[26].
«Друг из университетского лыжного клуба» – это Михаэлис; в общем, сплошная путаница. Насколько помню, я сам сделал этот снимок.
Справа на фотографии Гидденбах; на нем рюкзак, поэтому он сидит. Дальше Хопнер, инженер, и еще один молодой инженер, я забыл его имя.
Если бы не война, фрау Тодт смогла бы напечать хорошие фотографии доктора Тодта, которые у меня сохранились.
Кстати, вчера вечером Гамбург подвергся мощной воздушной атаке. Пятьсот бомбардировщиков!
Надеюсь, что домашнее бомбоубежище будет закончено до того времени, как они нанесут первый визит.
Твой
Моя любимая девочка.
