хозяин спустил эту собаку с поводка. Но оказалось, что он напрасно понадеялся на ее благоразумие — собака сразу погналась за курицей, украла кусок мяса и по уши извозилась в помойке.
Когда она, довольная, вернулась к хозяину, тот жестоко выдрал ее плеткой.
«Но господин мой! — завыла собака (допустим, что она умела членораздельно выть). — Ты же сам, своими руками снял с меня ошейник, дав свободу! За что же ты теперь меня бьешь?»
А хозяин, допустим, ответил ей по-собачьи: «Я дал тебе свободу не для того, чтобы ты бегала по помойкам, а чтобы держалась от них подальше, как я тебе велел — но добровольно!»
Аналогия ясна?
— Грубый ты, Мазукта! — надул губы Шамбамбукли. — И идеи твои какие-то… неправильные.
— Для тебя неправильные, а для меня в самый раз, — пожал плечами Мазукта. — Надеюсь, ты не станешь оспаривать мое право судить по своим собственным законам?
— Не стану, — вздохнул Шамбамбукли. — На то ты и демиург. У тебя свои законы, у меня — свои.
Демиург Шамбамбукли стоял перед рабочим столом и задумчиво вертел в руках комок глины.
— Чем занимаешься? — спросил демиург Мазукта.
— Творю человека.
— А, понятно. Тебе помочь?
Шамбамбукли оглянулся на Мазукту и вздохнул.
— Ну, если только советом…
— Отлично! — обрадовался Мазукта. — Обожаю давать советы! А в чем твоя проблема?
— Вот. — Шамбамбукли протянул Мазукте несколько разноцветных кусков глины. — Не знаю, какой выбрать.
— Хм… — Мазукта поджал губы и задумался. — А какой тебе нужен конечный результат? В смысле, как ты себе представляешь будущее человечество? А то красная глина больше подходит для кирпичей, она прочная, хотя и довольно груба. Желтоватая более утонченная, она идет на тонкий фарфор, коричневая — на горшки и прочую утварь, и так далее. Какой начальный бонус ты хочешь дать человечеству: мощь и стойкость, развитое искусство, ускоренное производство?
— Да это без разницы, — отмахнулся Шамбамбукли. — У меня и тех, и других будет понемногу. И желтые люди будут, и белые, и коричневые. Ты мне только скажи, которых слепить первыми? Так, чтобы никого не обидеть?
Мазукта присвистнул.
— Никого не обидеть? Ну-у-у, это ты, пожалуй, загнул! Так не бывает.
— Знаю, — печально кивнул Шамбамбукли. — Потому мне и нужен твой совет.
— Может, смешать все вместе?
— Уже пробовал. Обезьяна получается.
— А тогда… Ага, вот!
Мазукта порылся в кармане и достал маленькую коробочку. Вытряхнул в рот ее содержимое, некоторое время пожевал, и наконец выплюнул на ладонь мокрый зеленый комок жвачки.
— Лепи из этого.
— И что же это получится?
— Зеленые человечки.
— Материал недолговечный, — скривился Шамбамбукли. — И маловато тут для нормального человека.
— Это будут маленькие зеленые человечки. А если они быстро и таинственно исчезнут — тем лучше. Главное ведь, чтобы без обид, верно?
— М-да, — произнес демиург Мазукта, брезгливо созерцая бескрайнюю пустыню. — Мягко говоря, не радует. Совсем не радует.
— Я же не знал, что так получится, — виновато потупился демиург Шамбамбукли.
— Ты мог выбрать другую формулировку, — сказал Мазукта. — Но нет, тебе захотелось пафоса — и вот результат!
Шамбамбукли вздохнул и отвел глаза в сторону.
— А чего я сказал-то… — пробубнил он. — Ну, сухой здесь климат, а за почвой никто не следит. Я и попросил одно племя поддерживать порядок…
— Ну да, — кивнул Мазукта, — ты им сказал буквально следующее, цитирую: «Слушайте, вы — народ, избранный сажать кипарисы в пустыне», — конец цитаты. Разве ж так можно к людям обращаться?
— А почему нет-то?
— Да потому что они из твоей речи запомнили только, что они — избранный народ. А зачем избранный, для чего избранный — предпочитают не вспоминать. Ну и толку-то? Даром что ходят задрав нос, а ни в пустыне не селятся, ни кипарисов не сажают.
Кочевник остановился у горящего куста, не нагибаясь сорвал веточку, прикурил от нее и пошел дальше.
Демиурги Шамбамбукли и Мазукта проводили его взглядом.
— Мда-а, — глубокомысленно произнес Мазукта.
— Я не ожидал, что будут какие-то проблемы, — оправдываясь, сказал Шамбамбукли. — Именно в этом конкретном мире их вообще не должно было возникнуть!
— Но они возникли, — заметил Мазукта.
— Да. Сам не понимаю, почему.
— Давай по порядку, — предложил Мазукта. — Рассказывай, что именно ты делал, что ожидал получить и чем этот мир такой особенный.
— Я… я всего лишь хотел открыться людям, — смущенно пробормотал Шамбамбукли. — Откровение, понимаешь? Переход на новый уровень развития и все такое.
— Понимаю, — кивнул Мазукта, — дальше.
— Ну и… вот. Сам знаешь, какие при этом бывают сложности. Пока донесешь благую весть до всех, пока убедишь заблудших и переубедишь заблуждающихся — это сколько ж времени пройдет! А силы, а нервы? И все равно в конце концов удается достучаться только до каждого тысячного.
— До каждого тысячного?! — восхитился Мазукта. — Вот это результативность! Да у тебя талант, дружище!
— Ты полагаешь, этого достаточно?
— Достаточно?! Да это в восемь раз больше нормы!
— А мне бы хотелось побольше, — вздохнул Шамбамбукли. — Чтобы меня приняли все, понимаешь?
— Все?
— Ну да. Или хотя бы почти все.
— Ну у тебя и запросы! — Мазукта почесал в затылке. — Хорошо, допустим. И как ты этого решил добиться?
— Очень просто, — пожал плечами Шамбамбукли. — Я сделал свое присутствие совершенно очевидным для всякого в этом мире. Здесь просто немыслимо в меня не верить!
— Вот как?
— Да. Этот мир полон чудес. Все, что обычно творят пророки, когда их вынуждают обстоятельства, здесь происходит и так. Я заранее подготовил почву, чтобы потом с этим не заморачиваться.
— Ясно. — Мазукта поднял ладонь. — Основную идею я уловил. А в чем проблема?
— Меня игнорируют, — произнес Шамбамбукли, смущенно отворачиваясь.
Мазукта перевел взгляд на пылающий кустик, который весело потрескивал и не думал сгорать.
— Обычно такого чуда достаточно, чтобы привлечь внимание, — сказал он. — Как по-твоему, почему
