реке утопленник всплывет, уже и непонятно, после раков-то, то ли сам утоп, то ли заставил кто. Дальше — больше, в смысле трупов. А пройдет недели две, и тут уж всех как прорвет, похватают факелы, кого-нибудь самого волосатого и хмурого сожгут прямо в избе, на том и успокоятся. До следующего затмения.
Представьте себе сказочную страну. В ней живут самые разнообразные существа: феи, гномы, гоблины, эльфы… ну кто там еще? Все, в общем, живут.
А потом появляется новая раса — назовем ее Бехолдеры. Ничем не примечательная, кроме одного мерзкого, просто-таки жуткого свойства: у них Дурной Глаз. На что ни посмотрят — испортят. Летит, например, фея, а Бехолдер на нее глянет — и вот уже нет никакой феи, порхает бабочка. Встретит Бехолдер в буреломе лешего — и хорошо еще, если в медведя взглядом превратит, а то ведь может и в корягу. Пройдет Бехолдер сквозь толпу великанов, и даже сам не поймет, откуда вокруг взялось столько причудливых скал. Залезет на болото — и ни одного гриндилоу не останется, только мерцают болотные огоньки. А всякие воздушные создания, которые послабже, и вовсе под его взглядом исчезают, исходят легким паром.
Только всякая ночная нечисть худо-бедно уцелела — на их темное счастье, Бехолдер ночью слеп как крот. Ну и часть дневных созданий поневоле ушла в ночь; кто-то в землю зарылся, кто-то в пещеры ушел — куда-нибудь, лишь бы не попадаться Бехолдерам на глаза.
И ведь никому эти Бехолдеры зла не желают! Просто воспитание у них такое. Пока они совсем маленькие, могут хоть в упор на кого угодно смотреть. А потом усваивают от взрослых их магию (взрослые Бехолдеры называют ее просто «правильным взглядом на жизнь») — и все, пиши пропало. Глянут, и наповал!
Словом, никого в сказочной стране не осталось. Одни люди.
— Эй, это моё молоко!
Домовой подпрыгнул от неожиданности и шустро юркнул в сторону, но тут же сообразил, что пугаться нечего, вернулся к мисочке и нагло подбоченился.
— А ты кто такой, чтобы мне в моём доме указывать?
— Дом, может, и твой, — ответил Котенок, — а молоко — моё! Не смей лакать!
— Да нам, домовым, тысячу лет молоко ставят! А тебе, малявка, самому от силы месяц!
Котенок подумал немножко, потом выгнул спину и зашипел. Домовой попятился.
— Ну ты чего, чего?..
— А того! Моё молоко, и всё тут.
Домовой раздраженно засопел.
— Не положено тебе молока. Ты кошка, твое дело мышей ловить, вот ими и питайся.
— У нас нет мышей.
— А раз нет мышей, значит, и кошка не нужна! От тебя никакой пользы в доме.
— От меня в доме уют, — пояснил Котенок. — Меня для уюта и брали. И я его о-бес-пе-чи-ваю. А от вас, домовых, какая польза?
— А мы это… ну… — домовой смутился. — Вообще-то, мы гривы лошадям расчесываем.
Котенок фыркнул.
— Вот и найди себе какую-нибудь лошадь. А пока не найдешь — никакой пользы от тебя нет!
Домовой обиженно засопел.
— А еще, — произнес он с угрозой, — мы можем лошадям на хвост репьев насажать, если хозяин себя плохо ведет и молоком нас не потчует.
Котенок покосился на свой хвостик и поспешно убрал его под себя.
— Слушай… а ты только лошади можешь гриву расчесать? Или кому угодно?
— В смысле? — не понял домовой.
— Ну вот, например, если есть кошка…
— Нет! — домовой резко вскинул подбородок. — Так низко я еще не пал!
— Ну и ходи тогда голодный.
Котенок присел возле мисочки и принялся лакать молоко. Домовой посопел некоторое время в сторонке, вздохнул и подошел к Котенку, на ходу доставая из кармана гребешок.
— Откуда начинать?
— С хвоста, — ответил Котенок и подвинулся.
…
— Ой, какой у вас котик пушистый, лоснящийся!
— Молока много жрет потому что.
У одной старой почтенной утки родился гадкий утенок. Утка им страшно гордилась, всем показывала и говорила: «Вот, смотрите! Из него вырастет прекрасный лебедь!» Время шло — и из утенка выросла гадкая утка. Отвратительная просто.
Потому что только в жизни из гадких утят вырастают прекрасные лебеди. А в сказках им сперва надо удрать с птичьего двора и год проскитаться на чужбине, мучаясь и страдая.
А это ведь была сказка, не так ли?
СКАЗКИ О ТОНКИХ МАТЕРИЯХ
— Я тебя люблю.
Душа вздрогнула и проснулась.
— Я тебя хочу.
«Меня?..»
Душа распахнула пошире окошки глаз и выглянула наружу.
Перед ней стояла другая душа, молодая и симпатичная, одетая в красивое ухоженное тело.
В ответ на немой вопрос чужая душа успокаивающе помахала рукой: всё, мол, в порядке, не обращай внимания.
Душа кивнула, поставила тело на автопилот, свернулась калачиком и уснула. Происходящее её никак не касалось.
Иду по улице, а там люк не закрыт. А я, как назло, замечтался и в упор ничего не вижу!
Только собрался туда навернуться — как ухватила меня за левое плечо чья-то мозолистая рука и в сторону рванула, в самый последний момент.
Оборачиваюсь я — а там черт. Как есть черт, с рогами и копытами, а сам весь аж трясется от нервного напряжения и бормочет только: «Ах ты ж гад! Да что ж ты делаешь, сволочь?»
Я вкратце расскажу. Это был мой бес-хранитель. Работа у него такая — меня оберегать.
Почему не ангел? Ну вот так получилось.
Я ведь, оказывается, если ему верить (а чего бы и не верить, сам всегда подозревал!), сволочь редкостная. Такие сволочи встречаются по одной на миллион. Очень у Преисподней на меня грандиозные планы были. А я их, типа, подвел. Ну вот лень мне гадости творить! Как ни крути, а если мне вот сейчас помереть — для Ада я потерян. Что-то простится, на что-то амнистия выйдет, опять же, Суд проявит милосердие — и только они меня и видели. Так что Аду моя смерть очень даже невыгодна, пока есть хоть какая-то надежда.
