трешке, выданной утром на покупки.
Хотел написать сегодня длинный пост, но почти всё забыл:(
Помнится только, что речь там шла об «Одиссее» — не Хитроумном, а о произведении Гомера.
Вот спорят, Гомер ее написал или кто-то другой. А я хотел сообщить, что никакой Одиссеи
Из провинции отправился в метрополию какой-нибудь патриций, вернулся, весь из себя довольный. А жена к нему, конечно, с расспросами: где был, что делал? И куда деньги дел?
Ну не скажет же он ей, что на ипподроме проиграл! Или на гетер потратил.
Где был, где был… в театре! Что показывали? Ну этого, как его… Гомес или Гамет… не помню. О чем пьеса? Да ничего особенного, переложение легенды об Одиссее. Нет, ну как я могу напеть, что ты! У меня и слуха нету. Если хочешь, сходи к Таисии, она театралка, великого Гомеса должна знать.
Таисия, естественно, ни о каком Гомесе в жизни не слыхала, но признаваться в этом ей совсем не хочется. Поэтому, когда на вечеринке ее попросили пересказать новую модную пьесу великого драматурга, она отделалась общими фразами и сдержанной похвалой.
Через некоторое время уже куча народа обсуждала достоинства Одиссеи, сыпя цитатами и ссылаясь на авторитеты. Никто, разумеется, лично ее не видел, но наслышаны все. И с нетерпением ждут, когда модная вещь доберется до их провинции.
Ходят слухи, что вскоре в город должен приехать с этой постановкой разъездной столичный театр. А пока в народе ходят вольные переложения канонического текста, не всегда пристойные.
Театр приезжает. До театралов доходили какие-то слухи о какой-то пьесе какого-то Гомера. В репертуаре у них такого нет, но спрос рождает предложение, а этим провинциальным остолопам можно продать любую чушь, проглотят не поморщившись. За две ночи силами коллектива составляется сырой вариант пьесы, по-быстрому обкатывается и дается одно-единственное представление. После которого театр быстро сваливает из города, пока надувательство не раскрылось.
Пьеса прошла на ура по всем провинциям. Ее цитируют повсюду. Ее ставят в столице.
Автора? Автора на сцену никак нельзя. Почему?.. Ну, понимаете, он не может прийти. Он… да, представляете, он слепой. Именно так. И вообще уже умер.
Семь городов спорят за право называться родиной Гомера. Еще в четырех находится его могила.
Откуда-то всплывает текст Иллиады. Поговаривают, что Гомер написал еще какие-то вещи, но они, увы, утеряны.
И т. д.
Красная Шапочка привычно дернула за веревочку, вошла в избушку и застыла при виде открывшейся ей картины.
Несколько секунд длилось неловкое молчание.
— Внученька, внученька, почему у тебя такие большие глаза? — наконец невинно спросила бабушка.
Красная Шапочка поспешно зажмурилась.
— И рот закрой! — проворчал волк.
Красная Шапочка захлопнула отвалившуюся челюсть.
— Бабушка… — нейтральным голосом произнесла она, — я слышала, Вы приболели. Вам уже лучше?
— Да, внученька, спасибо.
— Я Вам принесла пирожков и горшочек масла.
— Умница, поставь на стол. И подожди на крылечке, я скоро освобожусь.
Красная Шапочка вышла на крыльцо, села и уставилась на облака.
— О времена, о нравы! — вполголоса пробормотала она. — Пойти, что ли, в лес, цветочков насобирать?
В лесу раздавался топор дровосека…
— Раз-два-три, раз-два-три… Я Колобок, я Колобок, как меня слышно?
— Отлично! — облизнулась Лиса.
— Вот и хорошо. Тогда слушай. Я Колобок, по амбару метен, по сусекам скребен, я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, от Зайца ушел, от Волка ушел, от Медведя ушел…
— Погоди-погоди! — нахмурилась Лиса и ссадила Колобка со своего носа на землю. — Как это — от Медведя ушел? Врешь поди?
— Нет, не вру. Раз говорю «ушел» — значит, ушел! Хочешь узнать, как?
— Хочу.
— Ну слушай. Победить его в единоборстве мне бы явно не удалось. Убежать от него я тоже не мог; медведь на короткой дистанции обгоняет лошадь. Зато он неповоротлив, у него большая инерция. Поэтому ставка была сделана на ловкость. Пришлось, конечно, побегать зигзагами, пока Медведь не выдохся, но зато потом уйти уже не составило проблем!
— Ну хорошо, а от Волка ты как ушел?
— От Волка? Ну смотри сама.
Колобок откатился в сторону, удобно уселся (а может, встал на голову — кто его разберет!) и стал чертить прутиком на песке:
— Вот волчий лог, знаешь это место? Это ручей, тут поваленная сосна, тут колючий кустарник, а это — заросли крапивы. Вот эта шишка будет волк, а желудь пусть изображает меня. Понимаешь?
— Нет пока, — призналась Лиса.
Колобок передвинул шишку вправо, желудь влево, и произвел еще несколько манипуляций.
— Теперь понимаешь?
— То есть, ты сюда, Волк туда, а ты тогда… Ага, поняла!
— Умница! — похвалил Колобок. — Ты, может, и глухая, но не глупая.
— Ну, Заяц — это пустяки, а как ты ушел от дедушки с бабушкой?
— Заяц, как-раз, не пустяки, — строго произнес Колобок. — Да будет тебе известно, у него есть коронный удар задней лапой. Может брюхо разодрать за милую душу! Поэтому никогда не пытайся ухватить зайца за живот, только за загривок!
— Правда? Я не знала… Спасибо.
— Не за что.
— А все-таки, как ты ушел от дедушки? У него же ружье!
— Да, это было самое сложное из моих дел, — признал Колобок. — Боюсь, я не смогу тебе ничего сейчас объяснить. Не на первом занятии. Чтобы понять, как уйти от дедушки, тебе предстоит еще учиться и учиться.
— А как бы ты… как бы Вы ушли от меня?
— Да я от тебя уже ушел! — рассмеялся Колобок. — Неужели еще не поняла?
Лиса растерянно моргнула.
— О-о… Да. Поняла. Спасибо, Учитель.
И, сложив лапы на груди, она низко поклонилась Колобку.
Ночью, когда над крышами города поднимается зловещая бледная Луна, он выходит из дома
