Гувера явственно торчали из пакета, полученного Кингом.
Коретта Кинг (в 1975 году). Мы получили пленку, которая вызывала скорее любопытство, чем какое бы то ни было другое чувство. Она была без наклейки. Вместе с Мартином мы прослушали запись и нашли всю фальшивку глупой. Несмотря на угрожающее письмо, мы пришли к заключению, что в этой пленке не было ничего, что могло бы дискредитировать Мартина. И, конечно, быстро поняли, что пленка была сфабрикована на основе тайного подслушивания. Нетрудно было также понять, что вся эта затея — дело рук ФБР.
Итак, Мартин Лютер Кинг не поддался на угрозу ФБР. И не последовал «совету» — совершить самоубийство. Более того, вся эта грязная история имела один положительный момент для Кинга. Теперь он совершенно точно знал, что любой гостиничный номер, в котором он останавливался, любой частный дом, куда он приходил, его собственный дом и его офис круглосуточно находились под электронным наблюдением агентов ФБР.
На другой день после получения пленки Кинг встретился с Ральфом Абернети и Эндрю Янгом. Он включил магнитофон и попросил их прослушать сфабрикованную запись. А затем сказал, что отныне он точно знает: полагаться на охрану ФБР нельзя. Гувера постигло разочарование. При всем могуществе электронной техники, которой он располагал, при его уме, изворотливости, опыте он никак, однако, не мог понять и оценить всю внутреннюю моральную силу Движения за гражданские права.
Кинг и его Движение продолжали жить.
И пока Кинг был жив каждое его действие, каждая его заметная речь вызывали немедленную реакцию ФБР, которое рассылало по этому поводу всё новые и новые «монографии», порочащие Кинга.
В 1967 году, когда Кинг открыто выступил против войны во Вьетнаме, соответствующая «монография» была немедленно разослана в Белый дом, государственный департамент, министерство обороны, сенат и конгресс.
Когда в 1968 году Кинг объявил о своем плане весеннего наступления на Вашингтон (который стал известен как Поход бедноты в Вашингтон), среди высших представителей вашингтонской власти была немедленно распространена другая «монография» с нападками на руководителя Движения за гражданские права.
Даже после смерти Кинга, когда некоторые конгрессмены предложили объявить его день рождения национальным праздником, руководители ФБР созвали представителей конгресса, чтобы лгать им о «личной жизни» Кинга.
ФБР занималось и другого рода политическими операциями для уничтожения Кинга и его Движения.
Именно ФБР распустило слухи о том, что Кинг имеет в швейцарском банке секретный счет, и даже объявило, что посылает туда своих агентов для проверки.
Совместно с налоговым управлением ФБР начало кампанию по проверке уплаты налогов организацией Кинга для того, чтобы найти или сфабриковать финансовые нарушения и дискредитировать Движение.
ФБР оказывало давление на журналы и издательства, чтобы те не публиковали статей и книг, написанных Мартином Лютером Кингом.
Попробуем разобраться в легальной основе всего этого издевательства над Кингом.
Прослушивание телефонных разговоров человека, известного всему миру, на основе недоказанных, неподтвержденных и незаконных обвинений в его связях с коммунистами (Коммунистическая партия США — легальная политическая организация) было нарушением прав человека и должно было караться законом.
Установление микрофонов дома и в офисе Кинга, а также во всех гостиничных номерах, где останавливался Кинг, являлось множественным нарушением человеческих прав хотя бы потому, что в поле внимания ФБР (слежка, досье, допросы) попадали все люди, звонившие или заходившие туда. Это преступление должно было караться законом.
Фальсификация записей, препарирование их в нужном для ФБР свете и распространение среди корреспондентов газет являлось нарушением элементарных человеческих прав и само по себе должно было караться законом.
Кампания клеветы, травли, преследования, запугивания и шантажа, которая велась против Кинга государственными органами власти с молчаливого или прямого и открытого одобрения президента, министра юстиции, сената, палаты представителей, других органов власти, а также прессы, была вопиющим нарушением прав человека — преступлением, за которое прямые виновники и соучастники должны были бы нести ответственность перед законом.
Это была издевательская, незаконная, оскорбительная кампания, война на уничтожение доброго имени выдающегося американца.
Однако ни одно официальное лицо в США не понесло за это наказания.
И ни одно официальное лицо в Соединённых Штатах Америки не потребовало прекращения этой кампании. Ни президент Джон Кеннеди, ни президент Линдон Джонсон, ни его помощники, ни министр юстиции Роберт Кеннеди, ни следующий министр юстиции Николас Катценбах, ни сенаторы, ни конгрессмены, ни представители крупной буржуазной прессы.
В 1967 году Кинг и его организация стали основными объектами деятельности ФБР по так называемой программе «Коинтелпро», которая официально была направлена против «черных групп ненависти». Согласно этой программе, ФБР снабжало прессу материалами, обвинявшими Кинга в попытках спровоцировать в 1968 году — году выборов президента — насилие в стране.
Глава пятая
Весной 1968 года Кинг готовил марш бедняков на Вашингтон. 22 апреля они должны были направиться в столицу из разных городов Соединённых Штатов и оставаться там сколько возможно, чтобы привлечь внимание всей страны — самой богатой страны капиталистического мира — к бедственному положению её неимущих.
Сама идея этого марша, в котором должны были участвовать не только негры, но и белые, и индейцы, и мексиканцы, и пуэрториканцы — бедняки независимо от их национальности, вероисповедания или цвета кожи, — была новым шагом Движения за гражданские права, в развитие взглядов самого Кинга.
Кинг становился всё опаснее. «Мечтатель» всё прочнее стоял на земле. Он всё глубже понимал, что проблему гражданских прав для черного населения Америки невозможно решить в отрыве от общих социально-политических проблем.
Марш бедняков был направлен и против войны во Вьетнаме.
«…С тех пор, когда я решился нарушить своё предательское молчание и начал говорить о том, что скрывалось в глубине моего пылающего сердца, когда я стал призывать к полному прекращению разрушительной войны во Вьетнаме, многие спрашивали меня, разумно ли я поступил, избрав этот путь. В глубине их души не раз возникали вопросы: „Почему вы, д-р Кинг, говорите о войне? Почему именно вы присоединяетесь к голосам протеста? Ведь говорят, что борьбу за мир нельзя смешивать с борьбой за гражданские права“. Не поврежу ли я этим делу своего народа, спрашивали меня. И когда я слышу этих людей, то часто, даже понимая причины их озабоченности, я не могу не чувствовать печали, ибо эти вопросы означают, что спрашивающие не понимают по-настоящему ни меня, ни моего призвания, ни моих обязательств. Их вопросы означают, что они просто не знают мира, в котором живут.
