К утру в Коломне сменился второй гонец.
– Наши берут!
– Ой, правда ли?
– Господи! Слава тебе!
– Возьмут, не сумлевайтесь. Поганцы побегли.
– Батюшки! А наших коломенских никого не видал?
– Где ж там видать!
– А Мишу Кувердю не знаешь?
– Не слыхал.
– И Прошу не знаешь?
– Да нет. Я суждальский.
– Так бьют, значит?
– Бьют окаянных.
– Ну сохрани тебя господи!
Днем уже знали: войска кинулись преследовать бегущих татар.
С деревьев летели листья. Повсюду звонили колокола, всюду гудели веселые говоры и переклички; казалось, что это весенний пасхальный день, полный торжественного звона, досуга и радости.
Еще войска Дмитрия не ушли с Вожи, а в Коломну уже начали прибывать очевидцы боя. Их встречали нарасхват, и в их рассказах правда мешалась с мечтой, благо верили всякому слову.
– Побито татар, братия, тьма. Потоплено да потоптано тьма. Несть числа. И всех князей татарских побили. Теперь иссякнет Орда!
Мчались гонцы. Наспех меняли коней, спешили к Москве. Между воинами шел спор:
– Ты слазь. Мне скакать на Москву, я уж отдохнул.
– А я и сам не притомился.
– Семьдесят верст-то проскакавши?
– Сам поскачу, слыхал? Коня!
И гонец пропадал, оставляя позади лишь затихающий топот.
Кирилл смотрел им вслед. Москва за лесами.
Глава 16
ОЛЕГ
Великий князь Рязанский Олег Иванович узнал о битве на Воже двенадцатого августа. Еще воины Дмитрия обшаривали привожские леса, а вестник уже рассказывал Олегу об избиении татар.
И весть о победе Дмитрия Олегу была горька.
Но он выслушал весть стоя, сохраняя тот же строгий и неподвижный взгляд из-под густых бровей.
Высокий, сухой, жилистый, он носил темные одежды и оттого был стройнее и строже. Он стал великим князем Рязанским в том году, когда Дмитрий только родился. Желтоватое лицо его казалось смуглее от седины, пробравшейся в синеватую тьму волос. Бороду подстригал, и она клином выдавалась вперед. На левой щеке сидела пунцовая родинка.
– А Дмитрий Иванович здоров?
Гонец понимал, что Олегу была бы целительна весть о ранах или о гибели Дмитрия, но не выдал своей догадки и ответил спокойно:
– Жив-здоров. – Слава богу. А в битве сам был?
– Впереди всех.
– А много побитых?
– Москвитян мало. А татар тьма. Редко кто ушел. Именитых мурз, сказывают, побили.
– Кого ж, не слыхал?
Гонец перечислил. Олег воскликнул:
– Самые любовные Мамаю! – и пожалел, что выдал свое волнение.
Олег отпустил гонца и отошел к окну. Он стоял, облокотившись о подоконник.
Дубовый терем, сложенный из огромных вековых бревен, высился над Окой. Поверх молодых деревьев и крепостных стен в окно виднелась широкая река, и чьи-то ушкуи, подняв латаные паруса, плыли к Волге, вниз по течению. Ветер дул с севера.
'Ему и ветер друг! – думал Олег. – Небось татарские стрелы назад сносил'.
Он отвернулся от окна. На бревенчатых стенах висели тяжелые ковры, привезенные из Орды и подаренные зятем – мурзой Салахмиром.
