вниз. Щеголь из «Кадиллака» прятал подбородок в узкий воротник кожаного плаща, в свете прожектора его ноги в начищенных ботинках выглядели смешно. Он был без комбинезона. Наверное, очень спешил, и Сурин, отметив это обстоятельство, хотел как-нибудь пошутить, но не стал, поленился.
— Документы, — устало потребовал он, сразу протягивая руку.
«Ну и дурак же я… — разворачивая маленькую твердую книжечку и упираясь в шапку «Министерство энергетики», отметил про себя Сурин. — Обыкновенный ревизор! Контролер. Сволочь кабинетная! Ничего больше!»
— Разрешите пройти! — сказал щеголь и слегка оттолкнул Сурина. Тот качнулся на уставших ногах, подался назад.
Внутрь, в дежурку, идти не хотелось, перед глазами в черной глубине улицы дробил и дробил желтый глазок.
Захотелось прилечь тут же на асфальт и заснуть. Со звоном балка шлагбаума ударилась о свои рогатки. Запищал дозиметр. Подняв голову, Сурин поискал в башне то окно. Но твердо определить его не смог. Все окна были черными, без света. Все отражали оранжевое сияние улицы.
«Хватит мне… Пусть посадят. Больше я на смену не выйду… Хоть под трибунал, — текли в голове сонные мысли. — Если трибунал будет в Киеве, хорошо. В камере должно быть сухо… Сухо и тепло… Там не будет ничего звенеть!»
Рядом в помещении дежурки раздавались громкие голоса.
Сам не желая того, Сурин прислушался.
— Я запрещаю вам подобную проверку. Утром будут дозиметристы. Вы обеспечите их безопасность… — кричал щеголь из Министерства энергетики. — У меня особые полномочия. Я имею право не только вам приказывать. Я могу и…
«А ведь он знает. Знает, кто там… И про «Лендровер» знает… И про стрельнутых зеков… И про все остальное… — подумал Сурин. — Он сейчас все сделает, чтобы мы в эти гаражи проклятые не полезли».
8
Склоняясь к зеркалу, Зина мазала губы. Максим Данилович видел ее белесый профиль, помада золотилась в свете свечи. Она облизывала рот и опять мазала. Распущенный пеньюар прозрачной складкой лежал на постели рядом с его рукой, и можно было разглядеть выпирающую в сторону зеркала грудь и немного обвисший бок женщины. Она закончила работу, нарисовав уголки, загнутые вверх, закрыла помаду. Бросила цилиндрик куда-то в темноту и повернулась к нему.
— Как тебя зовут? — спросила она, склоняясь.
— Макс!
— А по правде?
— По правде Макс. Мне дали какие-то другие документы, но я не помню, что там написано.
— Должен был запомнить.
— Думаешь, пригодится еще? — Он лежал на спине, положив обе руки под голову, и рассматривал находящееся совсем рядом почти молодое женское лицо. Из нарисованных золотых губ Зинаиды вырывалось горячее дыхание, она не ответила. — Покурить надо!..
— У меня нет.
— В куртке, в кармане посмотри.
Он закурил от поднесенной спички, затянулся дымом, легко удержал подступивший кашель. Прислушался к себе, боли не было.
— Я тебе нравлюсь? — отбирая папиросу и тоже затягиваясь, спросила Зинаида. Она присела на кровати, скрестив голые ноги.
— А то?!
— Нет, без шуток…
— Какие шутки. Я вот все пытаюсь вспомнить, когда последний раз с женой этим делом занимался. И не помню. Как-то уж очень давно… Не хотел я, что ли?..
Она отдала папиросу и поднялась. Разминая в медленных движениях руки, прошла по комнате.
— Никогда у меня такой квартиры не было, — сказала она. — И не будет никогда. — Переступая босыми ногами, она подправила на окне занавеску, потом подошла и прикрыла дверцу шкафа. Дверца скрипнула. — Жалко как!
— Давай в этой поселимся?
— А чего? — согласилась она. — Вполне! Свеча потекла, сильно вспыхнула и потухла.
— Слушай, а почему я тебя из Киева не взял? — спросил Максим Данилович, закрывая глаза. — Зачем нужно было встречаться на полдороге? Какой смысл?
— Есть причина!
— Какая причина?
В городе за окном было тихо, только очень далеко, как в полевой рации, смешиваясь в неясной какофонии, бубнили мужские голоса.
— Ну, во-первых, больше шансов, что кто-то дойдет. — Она вновь опустилась на постель и осторожно положила руку на его грудь, рука была горячей и сухой. — И так по дороге двоих потеряли. А во-вторых, — ее рука поползла вверх по его телу, и пальцы Зинаиды осторожно вынули папиросу из его пальцев, — кто-то должен был вести вторую машину.
— Вторую машину? — удивился он. Приоткрыв глаза, он смотрел, как разгорается красный кончик папиросы.
— Ну, — она выпустила прямо ему в лицо струйку дыма, — я ее в лесу спрятала. В двух километрах от кафе.
— Так ты что, шофер?
— Тебя анкетные данные интересуют? — Скажи…
— Водитель трамвая! В разводе. Тридцать восемь лет. Мужик мой ушел. Скот. Узнал, что я — все… один убыток, и свалил!
— Я бы от тебя не свалил!
— Правда?
— Правда. Но значит, можно было вообще без меня обойтись.
— Нет. Нельзя. Водитель наш погиб.
— В каком смысле погиб?
— В прямом! Пулю получил. Они думали, что Татьяна знает, где этот чертов контейнер запрятан. Хотели вытрясти из нее. Тихон отказался в этом участие принимать. Но Туманов двух красавцев притащил. Зеки беглые из «десятки». Полный беспредел. Изнасиловали ее, стали финкой грудь резать, а она молчит. Знала бы — сказала, но она ж не знает! Володя и не выдержал. Вошел в комнату и в упор застрелил обоих. Туда им и дорога, конечно, а ему плохо стало. Я так понимаю, он в своей жизни муху не обидел, а тут два трупа. Трясся весь, больно смотреть. Вырвало его. Тихон пытался укол ему сделать, но не получилось. Психанул он и рванул в лоб на шлагбаум. Если бы менты чухнулись, то все. Сюда бы полк, наверное, пригнали зачистку города делать. Хорошо, доктор его тело прибрал вовремя. У клиники, понимаешь, договор с министерством на такого рода услуги… — Она снова затянулась папиросой. — Слишком много онкологических больных отсюда. В последнюю минуту тело перехватил.
— А кто это Туманов? Хотя не надо, не говори, меня это не касается… Чем меньше буду знать, тем и лучше!.. — сказал Максим Данилович.
— Зеков-то нашли почти сразу. По следам от машины, — продолжала Зинаида. — Володя, когда в шлагбаум врезался, еще успел по менту выстрелить. Слава богу, не убил. Оружие у него нашли, наверное, экспертизу сделали, пистолет-то тот же самый, из которого зеков убили. Но обошлось. Вроде как он тоже зек без документов. Пролезли они втроем вроде в город и разборку спьяну устроили. В общем, обошлось!.. Обычное дело.
