– Разумеется. Я буду общаться с тобой и с вашим адвокатом, если потребуется. Как я понимаю, у нас не слишком много времени?
– Да, следствие почти окончено. Скоро материалы передадут в суд.
– Тогда нам следует поторопиться, – заметил Виктор. – Ну, а теперь, когда все деловые вопросы решены, разреши мне угостить тебя обедом. Или ужином. Как тебе больше подходит.
– Я просто умираю от голода, – призналась Соболева с улыбкой.
Они провели в ресторане еще полтора часа, но уже не заговаривая о деле Аркадия. Виктор был подчеркнуто вежлив, осторожен и даже немного отстранен, словно боялся спугнуть Викторию. Говорили о работе, о бывших друзьях, любимых увлечениях, о детях, но никак не касались в разговоре своих супругов, словно эта тема была для них запретной.
Впрочем, проблемам Аркадия они и без того уделили максимум внимания. Виктории уже не хотелось превозносить его достоинства, натыкаясь на недоверчивую усмешку своего старого приятеля. Он имел право на сомнения, поскольку судил об Аркадии только по одному, причем не самому лучшему его поступку. Виктория не сомневалась, что, когда неприятности у мужа наконец разрешатся, она обязательно представит ему Виктора. Может быть, мужчины даже станут друзьями, кто знает…
Соболева испытывала небывалый душевный подъем, впервые за последние месяцы. Появился человек, который в трудный для ее семьи момент подставил им плечо, предложил помощь. Виктория была уверена, что детектив обязательно найдет информацию, которая будет для них полезной. Она не сомневалась, что ее муж стал пешкой в игре незнакомой ей женщины, что выдвинутое против него обвинение – всего лишь нелепое недоразумение, которое исчезнет, стоит лишь приложить усилия. Сама Виктория была полна решимости отстоять Аркадия и вместе с ним свое право на счастье, которое в один далеко не прекрасный день у нее вероломно отняли…
Позже, передавая суть предложения Виктора своему мужу, она благоразумно опустила некоторые детали состоявшегося разговора. Например, нелестные оценки его поступка и упреки в отсутствии мужественности. Вряд ли это могло понравиться Аркадию. Она убрала ненужные нюансы, и, с ее слов, встреча в ресторанчике выглядела вполне невинно и по-деловому. Впрочем, как оно и было на самом деле. Но, несмотря на это, Аркадий отнесся к идее весьма подозрительно.
– Не знаю, будет ли толк от детектива, – проворчал он, демонстрируя полное отсутствие энтузиазма. – Что он собирается там вынюхивать? А если его вмешательство принесет вред?
– Ты говоришь как человек, которому есть чего опасаться, – улыбнулась Виктория. – Повторяю, детектив будет заниматься только потерпевшей. К тебе его расследование не будет иметь никакого отношения. Виктор пообещал, что его знакомый – крутой профессионал и сделает все очень аккуратно. Ну, что тебя смущает?
– Меня смущает то, что нам оказывает помощь твой бывший приятель. Не решил ли он использовать мое дело как повод, чтобы к тебе подрулить? Почему не обсудил все со мной, а пригласил для разговора тебя? Точно, точно у него есть на тебя виды.
– Ну как тебе не стыдно, Аркадий! – урезонивала его жена. – Виктор – женат, у него растет сын, кстати, ровесник нашего Пети, и хочет помочь от чистого сердца. А то, что он пригласил на встречу меня… Тут как раз все понятно – ты же с ним незнаком.
– Заочно – знаком. Со слов твоей маменьки, которая, помнится, его не особенно жаловала, говорила, что твой давний кавалер – редкий пройдоха. И кажется, моя разлюбезная теща попала прямо в точку. Чего ради он решил оказать тебе услугу, раз ты ему безразлична?
– Это уже невыносимо, Аркадий! – повысила голос Виктория. – Недавно мы сидели здесь с твоим адвокатом и не могли решить, как собрать досье на потерпевшую. А теперь, когда помощь идет прямо в руки и не стоит нам ни копейки, ты вдруг становишься на дыбы…
– Стоп! – взвился вдруг Аркадий. – Значит, твой друг юности собирается еще к тому же оплачивать за нас услуги детектива?
– Детектив – его давний приятель…
– Ах, как мне надоели всякие там приятели, которые наперебой предлагают помощь, а сами только думают о том, как затащить тебя в постель! Их добрыми намерениями выстлана дорога… знаешь куда?
– Прекрати! Нельзя судить людей по себе! – не выдержала Виктория. – Ты связался с той женщиной, не спрашивая, как это понравится мне, а теперь, когда я пытаюсь тебе помочь, упрекаешь меня в распущенности. Где, черт возьми, справедливость? А знаешь ли ты, герой-любовник, что нам нечем платить за детектива? Ты хоть спросил меня, почему я до сих пор хожу в плаще, когда на улицах уже лежит снег? Так я отвечу тебе: мне пришлось продать шубу, причем гораздо дешевле ее стоимости. Я отдала всю имеющуюся наличность для того, чтобы внести за тебя залог. А откуда, по-твоему, взялись деньги на адвоката? Молчишь? Тебя это не интересует? А теперь ты хочешь, чтобы я заняла денег и расплатилась за детектива только потому, что тебя коробит от упоминания имени моего бывшего жениха?
– Виктория, детка, погоди… – попытался прервать ее уже совсем другим, изменившимся тоном Аркадий.
– Нет, это ты погоди! Я готова ради тебя на любые траты. Готова продать машину, если потребуется, влезть в долги, начать репетиторствовать. А ты, на что готов пойти ты ради меня? Ради Маши и Пети? Кстати, еще неизвестно, как переживут дети сообщение о том, что их отца судят. Да к тому по какой статье! Готов ты к разговору с ними, а заодно и с моими родителями? А если тебя посадят? Что мы скажем им? Что ты уехал на научную конференцию сроком на шесть лет?
– Виктория, постой! – Соболев махнул рукой, словно останавливая бешеный словесный поток, нахлынувший на него. – Мы уже много чего друг другу наговорили. Прости меня. Я не со зла. Просто… просто не выдержал этого пресса. Да и кто бы мог его выдержать на моем месте? Все настолько чудовищно, дико… Я до сих пор не могу прийти в себя. Знаешь, иногда мне снятся спокойные сны, и утром я просыпаюсь, как прежде, вполне счастливым. Но тут же, как обухом по голове, на меня обрушивается действительность, и я не знаю, что лучше: жить или вообще не просыпаться.
Виктория молчала, обессиленная. Ее ярость уже улеглась, оставив после себя лишь тлеющую обиду. Аркадий прав. Они оба очень устали. Такого раньше не случалось в их образцово-показательной семье. Казалось,
Глава 16
Дубровская нашла Софью Кислову в лаборатории, где та наводила порядок. В синем сатиновом халате, с волосами, убранными под косынку, женщина показалась ей еще проще, чем при первой встрече. Хотя она уже успела понять, что под внешней неброскостью и кажущейся бесхитростностью потерпевшей скрывается острый ум и страстная женская натура.
Кислова при появлении адвоката не проявила эмоций, словно в лабораторию зашел студент в поисках своей курсовой работы. Стоя на низкой стремянке, она протирала пыль с полок, и ее белые крупные ноги были оголены почти наполовину. Дубровская предпочла отвести взгляд.
– Софья Валерьевна, я здесь, чтобы переговорить с вами, – начала адвокат свою миссию. – Если этот разговор вам по какой-то причине неприятен, скажите мне прямо, и я уйду отсюда в тот же момент.
– Ваше появление мне не доставляет положительных эмоций, но я не вижу причины отослать вас назад. Вы ведь выполняете просьбу Аркадия Александровича?
Елизавета вздохнула. Стерва как в воду глядела!
– Я – его адвокат, – скромно заметила Дубровская.
– Мне это известно. Ну, и что же собирался мне сказать Аркадий? – спросила женщина, вовсю орудуя тряпкой.
Дубровская почувствовала себя не очень уверенно. Вступительная часть закончилась быстро, нужно было переходить к сути, но заранее заготовленные реплики показались ей вдруг совсем не подходящими и чересчур прямолинейными. Так что, прямо сейчас, не сходя с места, предложить Кисловой деньги? Получится, пожалуй, слишком грубо. Как бы, чего доброго, не спугнуть потерпевшую. Недурно было бы и следить за тем, какие эмоции вызывает у нее нелегкий разговор. А как это сделать, если вместо нормального человеческого лица на уровне глаз адвоката маячит, простите, немалых размеров задница?
