революции помеха. Достал личное дело Биска, раскрыл, прочел презрительно:
- 'Буржуй, сын буржуя'... И это, по-вашему, тьфу?
Ты длинно и путано стала объяснять: одни, как он, Червенко, строят новую жизнь, другие же, как твой Биск, - новую литературу, поэзию, образ мыслей, все, что самое у народа ценное... А Червенко на это: ладно, приходите завтра, но ничего не обещаю.
Завтра было бурным. Червенко тоже человек грамотный, но ведь он-то вместе с трудовым народом, а Биск таскается по разным квартирам и читает не наших поэтов, а поэтишки эти пишут не о серпе и молоте, а о птичках и цветочках. А он, Червенко, тоже, между прочим, поэт. Брательник твой Арман помнит его стихи: прочь старый мир, ура, революцьонный! И тут тебя осенило: поэты никогда не убивают друг друга, не было такого в истории! А вину отца, в общем, ты берешь на себя - мол, недоглядела. Честью просишь, пожалуйста, отпустите мужа! А ты уж постараешься, уж наставишь его на путь истинный! А Сашечка, вам жизнью обязанный, стало быть, из одной благодарности будет красным! Червенко глянул на тебя. В глазах его - странная смесь восхищения и презрения. А ты: в городе то беляки, то Петлюра, ну зачем вам поэт, тем более - почти уж свой. Червенко колебался. Ага, думаешь, нашла-таки уязвимое место. Нажала еще: рассказала, что бывали у отца и Маяковский, и Есенин, и другие поэты - друзья коммунистов. Наплела с три короба и впервые поняла, что гэпэушник этот, кажется, дурак. Наконец он сказал:
- Смешная ты, буржуйка недобитая. Приходи завтра.
Ты бросилась к издателю. На пятой странице вместо посвящения тебе, умоляешь, позарез нужно напечатать: 'Боевому товарищу Косте Червенко'. Сказала и сама испугалась! Нет-нет, не на всех экземплярах, только, скажем, на пятидесяти! На остальных можно оставить тебя. Сказано - сделано, в несколько часов. Осталась только брошюровка. Еще, значит, два дня.
Третья встреча с Червенко закончилась неудачно. Червенко не в духе. Может, думаешь, получил нагоняй от начальников. В такой неразберихе, наверно, какой-нибудь зверь-комиссар зверствами своими переплюнул его. Сказать вам особо нечего, но, по всей видимости, ему приятно с тобой беседовать: тратит на тебя драгоценное время, угощает чаем, разглагольствует, бахвалится, что, мол, царь я и бог. Червенко размещает заложников по тюрьмам, сдает их своим подонкам-подчиненным. Ты осмелела и прочла ему отцовы стихи о любви к родине. Он живо встрепенулся. Да, он тоже любит родину, но не жалкую, нищую, пьяную и глупую, а ту, какую очень скоро построит он с товарищами. А ты вдруг крикнула: отпустите же отца! Червенко молчал. Хороший знак! Тут ты не выдержала и сподличала. Ежели жаждете Бисковой крови, берите братьев, Бисков-младших, Михаила с Георгием... Червенко посмотрел строго, и ты спохватилась, осеклась. А он, в свой черед, захотел исповедаться, поделиться сомнениями, излить душу. Он-то знает, за что борется. Но в царство справедливости без террора и лишений не войти. Так что диктатура пролетариата - мера неизбежная. Говорил он горячо, но туманно. Этакий реалист- романтик. Закончил внезапно и резко:
- Придешь послезавтра в пять утра. Сходим вместе к твоему писаке. Он у меня тут, в подвале.
Следующие двадцать четыре часа ты с ума сходила от радости. Побежала к издателю с охапкой гладиолусов. Издатель выдал тебе первые экземпляры 'Жатвы'. Просил подождать, не листать сразу, так как клей не подсох. Ждала за скрипкой, Вьетан и Паганини составили тебе компанию. И ты превзошла себя. Подумала даже, что станешь настоящей скрипачкой-виртуозкой. Замечталась: у тебя куча детей, все знаменитости, одни - художники, другие - адвокаты. Весь день была счастлива беспричинно. Деревья тебе кивали, небо улыбалось, корабли в порту манили в неведомые страны. Прохожие казались легки, взлетали воздушными шариками, солдаты сияли, словно на штыках у них розы, лавки будто бы полны безделушек, мостовые звонки под копытами нахлестываемых молодых кобылок, милицейские бригады добры, как свежеиспеченный хлеб, а море глубже отражения - блещущих звездных небес. Ты выпила сладкого ликеру и спать не ложилась вовсе. Собрала один чемодан, потом другой, сложив туда и вещи отца. В назначенный час ты опять у Червенко. А тот ходит из угла в угол, матерится, нечесаный, гимнастерка расстегнута. Не кончил здесь всех дел, а его бросают в Курск, на борьбу с контрой. Тебя он насилу вспомнил. Ну что явилась ни свет ни заря? Ты в слезы, робко протянула отцову книгу. Прочел посвящение, пожал плечами, прошептал:
- Дура ты буржуйская, в расход бы тебя вместе с ним...
Ты опустилась на стул, уткнула лицо в платок. Он подошел и сказал:
- Сохраню, что ль, на память. Чушь несусветная, а все ж в мою честь. Только хранить-то недолго. Такие, как я, скоро погибают, на баррикадах или на поле боя. - Поймал твой взгляд, полный слез, боли, надежды, и пробормотал, точно думал вслух: - К стенке бы вас всех, и баста.
Потом схватил тебя за руку, достал из ящика связку здоровенных ключей и пошел с тобой к лестнице, ведущей вниз. В подвале, с револьвером в руке, в присутствии охранника отпер камеру, где сидели отец и еще двенадцать заключенных. Миг - и вы на лестнице. Он ткнул отца в ребра, открыл дверь, с виду заколоченную. Пройдя по улице сто метров, отец раскрыл книгу на странице с посвящением Червенко. Объяснять было незачем. Ты просто сказала:
- До двенадцати мы должны уехать из города.
Это был твой звездный час.
Париж,
20 июня - 31 августа 1977 года
Примечание
'Я - всего лишь запятая, а вы отгадайте текст...'
Роман 'Русская мать' - первое знакомство нашего читателя с прозой Алена Боске, замечательного французского поэта, прозаика, эссеиста, литературного критика, искусствоведа, президента Академии Малларме.
Ален Боске (Анатолий Биск) родился в 1919 году в Одессе, однако красный террор обрек семью будущего писателя на изгнание. И начались скитания по Европе: Болгария, Бельгия, Франция...
- Я проиграл Вторую мировую войну дважды, - рассказывал мне Ален Боске. - Сначала в Бельгии, где я жил с родителями. Тогда я перебрался во Францию, вступил во французскую армию и проиграл войну во второй раз.
А.Боске эмигрировал в Англию и возвратился во Францию в 1944 году, в составе американских войск, высадившихся в Нормандии. После окончания войны он несколько лет преподавал французскую литературу в Соединенных Штатах, а затем окончательно обосновался во Франции.
Скитания по миру не вытеснили Россию из сердца Алена Боске. По его собственному признанию, она всегда оставалась для него далекой родиной. Писатель не забывал родного языка, языка своего детства, и радовался каждому общению с Россией. Наши поэты и переводчики были постоянными гостями в его доме, по-русски гостеприимном и хлебосольном.
Стихам Боске повезло в нашей стране больше, чем его прозе, - они дважды выходили отдельными сборниками (в 1984 и 1994 гг.).
Поэзия была для него не увлечением молодости, ремеслом или одной из творческих ипостасей, а страстью и способом существования. 'Поэзия доставляет мне самое большое удовольствие, - признавался Ален Боске, - она позволяет мне наиболее полно выразить себя. Но когда кто-то заявляет: 'Я поэт', я всегда испытываю неловкость. По-настоящему большие поэты никогда не называют так себя...'
А вот что он говорил о своих прозаических произведениях: 'Мои романы это свидетельства очевидца. Возможно, это прозвучит высокопарно, но для меня они - средство борьбы с моим веком, с невежеством, ленью и ложью'.
Всего несколько месяцев не дожил Боске до выхода на русском языке 'Русской матери' - своего самого сокровенного романа, романа о времени и о себе, за который он получил 'Гран При' Французской академии. Весной 1998 года писатель умер.
Проза Алена Боске, которая была переведена при его жизни на девятнадцать языков, наконец-то увидела свет и на родине писателя.
Блистательный собеседник и мастер парадоксов, Ален Боске обладал еще одним редким и бесценным даром - даром самоиронии. Над собою он подшучивал с особым удовольствием: 'Скажите мне, кто я. Импровизируйте, не стесняйтесь'; 'Ну что я за человек: во мне каждый день идет гражданская война'; 'Вот бы пожить без самого себя, в свое удовольствие'; 'Я - всего лишь запятая, а вы отгадайте текст...'
Читателю в нашей стране предстоит отгадать еще очень многое: обширное творческое наследие Алена Боске - это десятки книг стихов и прозы.
Наталья Попова
