стеклянную стену.
Ренцо подошел к нему с наручниками в руках.
— Подождите… — сказал Бернэм. — Пожалуйста…
— Клуб архитекторов… — начал Кан. — Почему эта организация окружена стеной молчания?
Бернэм ослабил узел галстука. На его лице выступил пот.
— Ладно, — произнес он наконец. — Я вам расскажу.
Он отошел подальше от Ренцо, словно для того, чтобы быть уверенным, что наручники уже не угрожают его запястьям.
— Клуб архитекторов, — проговорил он, — это не преступное сообщество. Это братство людей, верящих в утопию.
— В чем она заключается?
— В попытках превратить некоторые американские города в лаборатории будущего. Чикаго — один из таких городов. Сейчас я заканчиваю план развития его центра. Другой такой город — на Манхэттене. В этом нет ничего аморального, как раз наоборот.
— Что вам понадобилось в этом Клубе?
— Рассказывать вам о моем интеллектуальном росте будет долго. Родители воспитали меня в традициях Церкви Нового Иерусалима, возникшей на основе идей шведа Сведенборга. Они убедили меня в том, что моя роль в этом мире состоит в возвышении человеческого духа.
— Посредством архитектуры?
— Это одно из основных направлений духовности. Как Имхотеп, разработавший принципы строительства пирамид, я использую в своих проектах мистические параметры, такие как золотое сечение или астрологическая и полярная направленность. Благодаря этому мои сооружения становятся символами священной нерукотворной истины.
— Что значит
— Такой, что создана, но не руками человека. Для христиан, например, таким символом является Туринская плащаница… Я вижу, вы улыбаетесь, но тайны архитектуры пережили много насмешек. Вы знаете, что пирамиды сделаны из агломерированного камня, который создается в результате химического процесса, открытого, согласно официальной науке, всего тридцать лет назад?
— В Клубе совершаются алхимические обряды?
— Алхимия — одна из наук, которую мы тщательно изучаем.
— Убийца Джеймса Уилкинса и Бернарда Эмери рядом с телом каждой жертвы оставил пластинку с символами, — заметил Кан. — Корда хранил у себя эскизы к этим гравюрам.
Инспектор следил за реакцией Бернэма, который заметно напрягся.
— Убийца занимался алхимией, — продолжал Кан. — Из этого можно заключить, что он был тесно связан с Клубом или даже являлся его членом.
— Это совершенно невозможно! — твердо произнес Бернэм.
— Как вступить в Клуб? — осведомился Кан.
— За вас должно проголосовать большинство его членов. Правила приема очень строгие и не допускают исключений. Так, Герман Корда, второстепенный архитектор, не был принят, несмотря на то что его брат — основатель Клуба. Кроме того, число членов клуба ограничено.
— Их двенадцать, так? Как апостолов Христа?
— Корда не принимал себя за Мессию! Двенадцать — это количество проспектов в Манхэттене. Количество улиц, сто пятьдесят шесть, также тринадцать раз раскладывается на двенадцать. Проложившие их голландские франкмасоны позаимствовали эти священные числа у древних алхимиков.
Кан достал список членов Клуба, протянул его архитектору:
— Вы подтверждаете тот факт, что означенные лица являются членами вашей организации?
Бернэм отказался посмотреть в список.
— Члены клуба — не апостолы, и Иуды среди них нет. Я имен не назову, — заявил он.
— Кто из вас имел основания отождествлять себя с легендарным Хирамом? — спросил Кан, испытующе глядя на архитектора.
Выражение глаз Бернэма стало для инспектора подтверждением того, что он попал в цель.
— Хирам, — сказал Кан, — был предан своими товарищами. Кто из вас мог считать себя преданным убитыми членами Клуба?
— Я ничего об этом не знаю…
— Случались ли среди членов Клуба конфликты?
— Бывали разногласия. Многие из нас укоряли Августа Корда за то, что он слишком торопится. Идея застроить Манхэттен небоскребами утратила популярность. Газеты критикуют «поглощение Нью-Йорка тьмой»; фотографии улиц, утонувших в тени гигантских зданий, вызвали скандал.
— Какова была позиция Корда?
— Он утверждал, что перед тем, как победить, нужно пройти фазу непонимания. Я создал проекты зданий в форме пирамиды, чтобы позволить солнцу заливать улицы. Но Корда считал, что проект, который мы рассчитывали вскоре представить публике, настолько поразит воображение ньюйоркцев, что больше у нас никогда не будет проблем.
— И что же это за проект?
— Революционный небоскреб на Уолл-стрит. Первая из четырех
— Исчезнувшие члены Клуба одобряли этот проект?
— Уилкинс, Эмери и Мур относились скорее к умеренному меньшинству. И не только в том, что касалось именно этого проекта, — они всегда призывали к осмотрительности. Они предложили поставить вопрос на голосование. Однако накануне голосования исчез Уилкинс. И голосование отложили.
— Могло ли оно грозить Корда поражением?
— Мы — индивидуалисты. Результаты голосования предугадать невозможно.
— Кто знал о существовании секретного хода в доме Корда?
— Он сам и строители, но они были проверенными людьми.
— Вы говорили о тайном ходе Рою Блэйку?
— Кому?
— Детективу из агентства «Пинкертон», нанятому для защиты Корда после двух первых исчезновений.
— Я никогда о нем не слышал, — сказал Бернэм.
— Поскольку он продолжал получать чеки после смерти Августа Корда, я решил, что Клуб по- прежнему пользуется его услугами. Кстати, видимо, именно Рой Блэйк купил птиц, которые использовались для убийства Уилкинса.
Услышанное явно взволновало Бернэма. Усы архитектора взмокли от пота.
— Возможно, Корда сам дал тому, кто должен был его охранять, ключ от секретного входа в свою комнату, — предположил он.
Кан задал еще несколько вопросов — и понял, что больше от Бернэма ничего не добьется.
— Мы уходим, — сказал он.
Бернэм с облегчением откинулся на спинку кресла.
— Да, — добавил Кан, — Чикаго подождет. Я не разрешаю вам уезжать из Нью-Йорка, пока дело не закончится.
Ошеломленный Бернэм хотел возразить, но Кан и Ренцо уже вышли из его кабинета.
Через двадцать минут они входили в комиссариат на Мелберри-стрит. Собравшиеся в холле подчиненные Кана выглядели озадаченными и растерянными.
— В чем дело? — спросил инспектор.
Один из дольше всех проработавших сотрудников решился принять на себя гнев босса и сообщить плохую новость:
— Джон Менсон сбежал.
— Что?!
