Лоран Ботти
БИЛЕТ В АД
Не путь является наивысшей трудностью, но наивысшая трудность являет собой путь.
ПРОЛОГ
Он включил первый монитор, затем второй, третий… Появились изображения комнат: гостиная, обставленная дизайнерской мебелью (необычно для дома в дешевом пригороде); кухня, в которой царила аптечная чистота; детская, чересчур темная, даже мрачная…
— Работает!
На мгновение Джорди обернулся. Это единственное слово произнес светловолосый человек с удлиненным лицом, остроконечным подбородком, тонкой переносицей и изящно вырезанными ноздрями; его длинные гибкие пальцы напоминали щупальца. Короче, с виду это был типичный представитель старинного аристократического рода, из тех, что способны часами сидеть неподвижно, глядя на розы в саду и слушая Шуберта… или еще какую музыкальную хрень (по крайней мере, именно так представлял себе аристократическую жизнь Джорди).
Затем он снова повернулся к мониторам. Мгновенно, в два клика, перемещаясь из комнаты в комнату, он казался себе кем-то вроде персонажа «Клуэдо».[1]
На четырех экранах можно было увидеть изнутри сразу весь дом. Всего шесть помещений, включая санузел (с гаражом решили не возиться).
— Ни фига се, можно еще и любоваться, как они срут!
Человек, произнесший эти слова, стоял позади Кольбера, Артиста. Он именовал себя Такис. Здоровяк, лицо которого состояло, казалось, только из низкого лба и огромной нижней челюсти.
Джорди пока еще мало что знал о двух своих компаньонах. Но изысканные манеры первого ничуть его не обманывали — он понимал, что истинная натура, скрывающаяся за ними, совсем иная. Второй обладал ничем не прошибаемым спокойствием — в те несколько ночей, что они вместе провели в одном помещении, спал как убитый и оглушительно храпел. К нынешнему делу гигант относился без особого волнения — а может, просто не до конца понимал его суть. Его, судя по виду, вообще никак не задевало происходящее вокруг.
Но самому Джорди это дело, по правде говоря, страшно не нравилось. У него было плохое предчувствие. А интуиция его редко подводила.
Однако это не имело значения: организация уже все решила. И конечно, имела на то свои причины, о которых он ничего не знал.
Он молча встал и подошел к окну. В оконном стекле он увидел свое отражение — стройный мускулистый парень, с заметным влиянием южных генов, унаследованных от отца: резкие черты, густые брови, не слишком высокий лоб и синеватая щетина на щеках, которая не исчезала полностью даже после самого тщательного бритья. На миг ему показалось, что это призрак отца взглянул на него через окно, и, чтобы развеять эту иллюзию, он почти вплотную прижался лицом к стеклу, вглядываясь в ночную улицу предместья.
Вдоль противоположной стороны улицы тянулся ряд одинаковых бело-серых домиков, похожих на тот, в котором они вместе с Такисом и Кольбером прожили несколько месяцев. Кое-где окна были освещены изнутри холодным синеватым светом плазменных телеэкранов — жители предместья тоже стали понемногу обзаводиться телевизорами нового поколения.
За его спиной вдруг послышался слабый механический голосок:
— Мам?..
Джорди вернулся к мониторам. На одном из них он увидел ребенка — мальчика лет восьми. Темноволосый и, судя по всему, худенький, но размещенная под потолком камера искажала изображение, делая его приплюснутым.
По какой-то непонятной причине сердце Джорди вдруг сжалось. Может быть, из-за тревоги в голосе мальчишки? Может быть, потому, что он напомнил Джорди его самого в таком же возрасте?..
— Ништяк, прямо как в «Лофте»,[2] — пробормотал у него за спиной Такис.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Позже Шарли часто вспоминала события того вечера, проходящие перед ней словно в замедленной съемке. Не само убийство — хотя именно это было бы логичнее всего, — но все то, что ему предшествовало и последовало за ним, резко перевернув ее судьбу.
Сначала — шум. Урчание подъезжающего автомобиля.
Шарли с сыном как раз собирались есть пиццу. Это был вечер без Сержа — иными словами, один из тех редких и драгоценных моментов, когда можно было вздохнуть свободно и поужинать перед телевизором чем-нибудь приготовленным на скорую руку, вместо того чтобы готовить запеченную телятину или другие сложные блюда, ради которых нужно было проводить на кухне по нескольку часов. И наконец, хоть немного побыть наедине с Давидом, ее девятилетним сыном, ее сокровищем, ее светом в окошке. Ее единственным счастьем.
По телевизору «Звездная академия» демонстрировала, как обычно, яркие огни сцены, грохочущие музыкальные инструменты и слезы неудачливых участников. Завтра Давид должен был бы идти в школу, но, в конце концов, у них в кои-то веки был вечер без Сержа, и лучше того — им предстоял целый уик-энд без Сержа, так что Шарли решила устроить сыну и себе настоящий праздник. Не то чтобы похождения Квентена или кислые гримасы Рафи ее сильно забавляли, но, в конце концов, «Звездная академия» или «Затерянные» — неважно: любой предлог был хорош, чтобы насладиться этим недолгим отдыхом, с любовью глядя на сына, мурлычущего песенки, которые он раньше где-то услышал (хотя она не знала где: в их доме почти не звучала музыка, за исключением Джонни и Сарду, фанатом которых был Серж), стараясь не обращать внимания на темные круги у него под глазами, от вида которых у нее сжималось сердце, и повторяя про себя — в восторге, как девчонка, предвкушающая каникулы, — пока на экране очередной Сильвен (или Жюльен? или Кристоф?) безжалостно издевался над хитом Селин Дион, всю предстоящую программу отдыха: добраться на пригородном поезде до Парижа, прогуляться по Большим бульварам, поесть мороженого и выпить горячего шоколада, потом пойти в кинотеатр на какой-нибудь из новых ЗD-мультфильмов, потом купить гамбургеров… и все это время смотреть на сына и осыпать его поцелуями. Школа никуда не убежит. Нужно будет позвонить туда и сказать (или написать учителю записку), что Давид слегка приболел… Она твердо решила не говорить об этом Сержу (впрочем, тот никогда не проявлял ни малейшего интереса к школьным делам своего пасынка).
Музыка в телевизоре смолкла. На сцену вихрем вылетел Никос и с энтузиазмом воскликнул: «Ну что, Рафи, какую оценку вы поставите этому замечательному исполнителю за ремейк „Этого мне хватит“?»
Светящиеся цифры на панели DVD-плеера показывали 21:41, и тут Давид тревожно прошептал: «Мам?..»
Шарли ответила не сразу: мысленно она прикидывала, как выкроить два-три часа на уборку и
