— Я помогала Уоррену, — объяснила она. — Этот придурок ни за чем не следил. Глупо бросать оружие на произвол судьбы. Уважай его, и оно спасет тебе жизнь.
— Я потрясен.
— Глупости, — рассмеялась Каро. — Не так уж это и сложно. А с чего бы? Кто пистолетами-то пользуется? Преступники, солдаты и копы.
Она привычно смазала движущиеся части пистолета, особое внимание уделив спусковому механизму.
— Самое сложное, — добавила она. — Сильно смажешь — не выстрелит. Мало смажешь, то же самое.
Каро собрала пистолет, вставила патроны в обойму. А я и не знал, что они у нас были.
Она прицелилась в холодильник и изобразила выстрел:
— Готов!
— Каро, — начал я, — будь добра, расскажи, как твои действия согласуются с позитивным отношения к окружающим.
Она проверила предохранитель.
— Если ты надеешься на лучшее, еще не значит, что не надо готовиться к худшему.
В дверь постучали. Открыли мы вдвоем. На пороге стояла приземистая женщина средних лет с длинными всклокоченными каштановыми волосами. На ней был потрепанный свитер и заношенные коричневые штаны. Простоватое мрачное лицо не предвещало ничего хорошего.
— Привет, — сказала она. — Вы новенькие?
— Да. — Каро улыбнулась.
— Джанет Матер, — представилась женщина и пожала нам руки. Ладони у нее были холодные, сухие и задубевшие. — Не могли бы вы что-нибудь сделать со своим садом? Я не шучу.
Когда человек говорит, что не шутит, мне сразу становится очень смешно.
— Простите? — переспросил я.
Только тут я заметил, что трава на лужайке стоит в человеческий рост, а газон основательно зарос сорняками.
— В соседнем доме никто не живет. — Джанет Матер попыталась улыбнуться, но получилась скорее зловещая гримаса. — Мистер Крегг — сосед через дом — ухаживает за тем садом и за своим. Вряд ли он станет заботиться и о вашем.
Мы прошлись с ней до ворот и полюбовались на плоды кропотливого труда мистера Крегга. Джанет махнула в сторону наших зарослей:
— Надеюсь, вы тут разберетесь.
— С какой стати? — поинтересовался я. Джанет возмущенно отпрянула.
— Вероятно, вам это покажется странным, но мы, депутаты ратуши, гордимся своим достоянием! В тысячаде-вятьсот девяносто девятом году в конкурсе на самую ухоженную ратушу Англии и Уэльса мы заняли второе место! Даже малейший обрывок бумаги на парковке может создать плохое впечатление. Мы стараемся держать площадь в чистоте — для приезжих. — Она кивнула на нашу входную дверь — скрипучую и облезшую. — Я не прошу вас ремонтировать дом, хотя, видит Бог, это не помешало бы. Просто подстригите газон и подровняйте живую изгородь. Или кого-нибудь наймите.
Я уже собирался объяснить настырной особе, что договор аренды запрещает нам изменять состояние собственности и что сад — не ее убогого ума дело, как вдруг моя прелестная женушка выпалила:
— Конечно, мы все сделаем! Заодно уборку устроим! Я смотрел на Каро и тщетно ждал острого словца. Каро улыбалась. Ее улыбка напоминала улыбку набожного христианина, которому кто-то признался, что иногда путает слова в церковном гимне.
— Вы у меня камень с души сняли, — уходя, бросила миссис Матер. — Буду очень вам признательна. — Она остановилась и внимательно изучила нашу машину (не особо чистую). — Кстати, мой сын Дейл моет машины. Очень благоразумный мальчик.
— Присылайте! — благодушно согласилась Каро. — Люблю благоразумных мальчиков.
Матер скривила губы в гримасе средневекового палача.
— Да, чуть не забыла, — так же приветливо продолжала моя жена, — меня зовут Каро, а это Марк.
Миссис Матер коротко кивнула и, кажется, чуть было не сказала: «Без разницы». Я обратил внимание, что ходит она, наклонившись вперед, словно вес ее огромной бесформенной задницы толкает все тело. Я повернулся к Каро и попытался описать свои ощущения:
— Бр-р!
— Что «бр-р»?
— Вот стерва!
— С чего ты взял?
— Как с чего? Ты же сама слышала! Надо было послать ее куда подальше!
— Старая Каро так бы и сделала. Но новая Каро не оценивает людей с первого взгляда. Да, миссис Матер груба, однако это еще не значит, что она не права. За садом и впрямь нужен уход. Давай купим садовые инструменты. Они нам по-любому пригодятся, когда у нас будет свой дом.
— Не собираюсь я рыться в навозе по первому слову старой коровы! А про сына она сказала только потому, что не хочет, чтобы рядом с ее драгоценной ратушей грязная машина стояла.
— Может, ты и прав. Даже скорее всего. И все-таки, должна сказать, ты не особенно стараешься. Мог бы и подобрее быть.
С утра, когда мы собирались завтракать, в дверь постучал сын Джанет. Я только вылез из кровати. Дейл оказался подростком лет пятнадцати, в руках он держал шланг, мини-пылесос, губки и всевозможные тряпки. Я как раз обсуждал с ним вопрос оплаты, когда сверху спустилась Каро в футболке и трусиках. Дейл просто ошалел от такого зрелища, что не помешало ему уставиться в то место, где у женщин расходятся ноги. Вдохновившись открывшимся зрелищем, парень орудовал губкой с таким усердием, будто «ауди» была не «ауди», а обнаженная женщина в пенной ванне.
Чуть позже нам позвонил Джеймс — агент по продаже недвижимости, испорченный пустозвон, которого интересуют одни деньги. Я познакомился с ним в Ричмонде. Джеймс сообщил, что покупатели согласны заплатить за дом Гордона шесть миллионов четыреста тысяч.
— Не пойдет, — ответила Каро. — Мы говорили о шести с половиной.
Агент перезвонил через десять минут: покупатели подняли предложение еще на пятьдесят тысяч. Я бы сразу ударил по рукам, но Каро твердо сказала «нет»:
— Если у них есть лишние пятьдесят тысяч, еще столько же найдется.
Через полчаса телефон снова зазвонил. Мы получили свои шесть с половиной миллионов.
Каро крепко обняла меня и поцелована:
— Вот видишь! Это карма. Мы хорошо вели себя и получили награду.
— Хорошо? — смеясь, переспросил я. — Торговаться — по-твоему, это хорошо?
— Хорошее поведение, — наставительно заявила моя жена, доставая из холодильника бутылку «Боллинджера», — не предусматривает валяния в ногах.
Одиннадцать пятнадцать утра, понедельник. Дорогущее ледяное шампанское. Каро вставила диск в магнитофон, и мы танцевали на кухне — щека к щеке — под «Путь во тьму» Блипа и Бустера.
