После затяжной паузы Мэй заговорила вновь:
— Какой кошмар — я имею в виду Эдисон. Такая милая девушка. Такая приветливая. Разумеется, я с радостью вам помогу.
— О, спасибо. Заранее благодарен. Что ты предлагаешь?
— Предлагаю, чтобы вы приехали ко мне в Корнуолл на пару деньков.
— Корнуолл? Но ведь это такая даль.
— Да, но разве поездка того не стоит? — В голосе Мэй послышалось разочарование. — Боюсь, по телефону я ничем не смогу вам помочь. Даже если очень захочу.
Лаверн задумался.
— Не знаю. Мне нужно поговорить с женой.
Мэй заметно приободрилась:
— И жену привозите. Можете хоть завтра.
— А где ты живешь?
Она продиктовала ему адрес в Сент-Айвсе. Сраженный наповал ее гостеприимством, Лаверн записал.
— А ты уверена, что мы тебе не помешаем? Согласись, ты меня совершенно не знаешь.
— Наоборот, мистер Лаверн. У меня такое чувство, будто мы знакомы всю жизнь.
Раздался щелчок — на том конце положили трубку.
Глава 13
В пять утра Лаверн забросил во вместительный багажник «ровера» небольшой чемодан и направился в Корнуолл. Он вел машину по темному шоссе, и только Фрэнк Синатра делил с ним одиночество. Не то чтобы Лаверн был большим его поклонником, но некоторые вещи слушал не без удовольствия. Донну он оставил дома — наверняка она уже спит. Жена без особого энтузиазма отнеслась к его новому путешествию. И хотя Донна не собиралась удерживать его дома, в ее взгляде читалась знакомая ему настороженность — такая же, как и у Линн Сэвидж. Похоже, только психиатры не сомневались, что он в своем уме.
За всю дорогу Лаверн сделал лишь одну остановку, пообедав в придорожном кафе при въезде в Эксетер. Он проглотил тарелку жареной картошки, жестковатый бифштекс и пирог с ливером. Все это запил теплой коричневатой жидкостью, которая почему-то значилась в меню как 'кофе молотый'. Может, там действительно чего-то и намололи, но только не кофе. Утолив, насколько возможно, голод этими кулинарными убожествами, Лаверн прошел в туалет — вымыть руки, пригладить волосы и справить нужду, хотя, может, и не в таком порядке. Затем вышел на холод, заправил машину, заглянул в справочник автомобильных дорог и покатил дальше.
Внушительный «ровер» чувствовал себя на дороге хозяином. Лаверн пытался не думать о печальном, но чувство безвозвратной потери неотступно преследовало его. Последний раз он приезжал сюда с родителями и сестрой еще в конце пятидесятых.
Никого из них уже не было в живых, как не было его сына и вот теперь Эдисон Реффел. Смерть забрала их. Но мир остался на удивление равнодушен к этим потерям — впрочем, с таким же равнодушием он воспримет и его, Лаверна, уход. Люди вроде Хьюго Принса — вот истинные хозяева жизни, такие способны не дрогнув растоптать и живых, и мертвых. От них нечего ждать ни пощады, ни снисхождения, ибо вы для них ничто.
Резкие, бесцеремонные манеры Лаверна могли бы навести большинство тех, кто с ним сталкивался, на мысль, что перед ними обыкновенный твердолобый йоркширский грубиян. Однако внутри он оставался ранимым, не по возрасту задумчивым мальчуганом, что когда-то играл на морском берегу. Лаверн отлично помнил, как тогда он печально смотрел на родителей в лодке, и сердце его переполнялось болью.
Лаверн в душе отругал себя за сентиментальность и сердито посигналил ни в чем не повинному водителю.
В Сент-Айвс он приехал вскоре после полудня. В лабиринте узких извилистых улочек его «ровер» казался громоздкой, неповоротливой колымагой. Низкие облака над головой грозили дождем. Вода в рыбацкой гавани отливала черным; ярко раскрашенные лодки как очумелые подпрыгивали на волнах у причала, словно предчувствуя надвигающийся шторм. Лаверн проехал вдоль пристани до самого конца, а затем свернул на Смитсоновский пирс. Здесь оставил «ровер» у кромки воды, среди солоноватых лужиц и блестевших от рыбьей чешуи камней, а сам отправился на поиски Бабули Мэй.
Она жила в крепком трехэтажном рыбацком долге, сверкавшем выбеленным фасадом. Дом выходил на Приморскую набережную, и, вздумай кто следить за улицей из-за тюлевых занавесок гостиной, приближение Лаверна не осталось бы незамеченным.
Лаверн внимательно посмотрел на окно, но никакого движения не уловил. К парадной двери вели несколько каменных ступенек. Ззонка не было, и Лаверн возвестил о своем пришествии громким стуком медной колотушки. В ответ тишина. Он постучал снова — никого. Несмотря на свои сверхъестественные способности, Бабуля Мэй не смогла предугадать время его прибытия. Валясь с ног от усталости и многочасовой езды, он медленно побрел в город.
Булыжник мостовой блестел от влаги. Большинство магазинчиков стояли с закрытыми ставнями, а вокруг царило гнетущее запустение мертвого сезона. В одной из витрин висела выцветшая табличка: 'Убедительная просьба не кормить чаек — от этого они становятся только нахальнее'.
Лаверн вошел в темное пустое кафе. За стойкой стоял немолодой мужчина в рыбацком свитере. Лаверн заказал чай и горячий пирог и, сев у окна, принялся разглядывать прохожих. Местные жители шагали быстро, не глядя по сторонам. Приезжих отличали плащи, тяжелые ботинки и шерстяные шапки. Лаверн откусил пирог — тому, похоже, никак не меньше ста лет. Затем, порывшись в кармане, он извлек книженцию Бабули Мэй, словно давая ей последний шанс. Правда, одного взгляда на оглавление было достаточно, чтобы совершенно пасть духом: 'Как изменить нежелательное будущее', 'Как творить чудеса'… Лаверн захлопнул книгу и со злостью сунул ее назад в карман.
Признайся, мысленно сказал он себе, ведь тебя от всего этого воротит. Чертовщина, духи, заклинания… Человеческое невежество и самообман! Тогда зачем ты здесь?.. Лаверн вздохнул, поскольку знал ответ. У него не оставалось иного выхода.
Он заставил себя допить чай и вышел на ветер и дождь. На этот раз его приход к выбеленному домику оказался вознагражден — на стук колотушки за дверью послышались чьи-то шаги. Дверь открыла симпатичная немолодая женщина. У нее был приветливый, лучистый и бесстрашный взгляд.
— Здравствуйте. А Мэй дома?
С улыбкой и кивком она впустила его в уютную гостиную, обставленную дешевой мебелью — что-то подобное было в моде в тридцатых годах. Возле двери словно часовые на посту стояли высокие напольные часы.
— Мэй дома? — повторил Лаверн.
— Мэй — это я, — улыбнулась в ответ женщина и протянула руку.
Наверняка на его лице читалось подозрение, и она поспешила добавить:
— А, понимаю. К Гавайям я не имею никакого отношения, во мне ни капли гавайской крови. Просто мой издатель решил, чтобы книга лучше продавалась, помалкивать, что я родом из Йоркшира.
— Йоркшира? — не поверил своим ушам Лаверн.
— Из Лидса, если на то пошло.
— Знакомое место.
— Дыра дырой.
— Бывает и хуже. Кому-то не повезло родиться в Барнсли.
— Значит, это мне.
У Лаверна вытянулась физиономия. Какое-то мгновение Мэй смотрела не него в замешательстве, а затем расхохоталась.
Позже Лаверн сходил к «роверу» за чемоданом, и Мэй показала ему спальню на третьем этаже. Там
