Паскаля изменилось отношение ко мне. Он испугался. Он боялся меня потерять и согласился на ребенка. Может быть, я просто использовала Роуленда для того, чтобы манипулировать Паскалем? – Она безнадежно махнула рукой. – О, я все-таки надеюсь, что это не так. Эта мысль просто невыносима. Самое ужасное, что Паскалю это теперь представляется именно таким образом. Сегодня… Знаешь, что он сказал мне сегодня? Он сказал, что у меня железная хватка и я всегда добиваюсь того, чего хочу.
– Он так сказал? Джини, перестань реветь. – Линдсей взяла ее за руку. – Почему он так считает?
– Потому что я все-таки уговорила его расстаться с работой. – Джини отвернулась. – Я всегда обещала себе, что никогда этого не сделаю. Но когда родился Люсьен, все изменилось. Я тогда так боялась! Мне снились жуткие сны – со снайперами, минами, бомбами. Я хотела уберечь Паскаля. Я хотела, чтобы он оставался рядом, когда Люсьен будет расти.
– Любая женщина этого хочет, – мягко проговорила Линдсей. – Ты не должна себя винить. Даже если бы ты ничего не говорила, Паскаль не мог не знать, что он должен сделать выбор.
– Я вынудила его. Он прав, получается, что я добиваюсь того, что хочу.
– Глупости! Да и что в этом плохого?!
– Но он это видит именно так. Его первая жена потребовала того же, и вот теперь я. Я для него превращаюсь во вторую Элен. Я всегда боялась, что это произойдет. – Она опустила голову и снова заплакала. – О, Линдсей, я боюсь. Я сейчас сидела там внизу и все время боялась. Я смотрела на Роуленда, вспоминала о своем решении, и мне казалось… – Она запнулась. – Мне казалось, что я ни в чем не уверена – ни в мотивах, которые мной руководили, ни в том, что я сделала правильный выбор.
– Ты пожалела, что не осталась с Роулендом? – тихо спросила Линдсей.
– Может быть. – Джини встала и отвернулась. – И чувствовала себя виноватой из-за того, что мне это пришло в голову. У меня есть сын. Я люблю Паскаля. Но… – она снова замолчала, пожала плечами. – Любовь, любовь, любовь! Я всегда уделяла ей слишком много внимания. Так всегда говорил мой отец.
Наступило молчание. Линдсей глядела на подругу с сочувствием и некоторым испугом.
– Разве же это неправильно? – медленно проговорила она. – Разве любовь не самое главное?
– Вспомни, сколько преступлений совершалось во имя любви. – Голос у Джини стал жестким. Она вытерла слезы. – Линдсей, скажи мне честно, ты любишь Роуленда? Он любит тебя? Что означала эта сцена?
– Я не хочу отвечать. Я вообще не хочу об этом говорить. – Линдсей встала и надела пальто. – Пожалуйста, Джини, оставим это. Я опаздываю.
– Он тебе не подходит, – равнодушным голосом сказала Джини. – Линдсей, я должна это сказать. Я знаю Роуленда. Я знаю его как свои пять пальцев, и я желаю ему добра. И я желаю добра тебе. Что бы между вами ни происходило, вы друг другу не подходите. Ты знаешь это?
– Почему ты так говоришь? – Линдсей почувствовала, как у нее сжалось сердце, а в комнате повисла странная тишина.
– По тысяче причин, и каждая из них хорошо известна тебе самой. – Джини опустила глаза. – И не последняя из них то, что он тебя сломает. Он будет пытаться остаться тебе верным и не сможет.
– Понятно. Спасибо. По крайней мере, теперь все стало ясно…
Джини забеспокоилась.
– Линдсей, я не хотела тебя обидеть. Но кто-то должен сказать тебе правду. Просто попробуй посмотреть на это с более объективной точки зрения. Роуленду надо жениться. Ему надо иметь детей. Ему нужна женщина, которая сможет дать ему ребенка. Женщина не твоего возраста, Линдсей. – Она помолчала. – Я знаю, что это тяжело, но ты должна принимать это в расчет – в случае с Роулендом и в случае Колином.
– Я бы предпочла, чтобы ты не обсуждала Колина. – Линдсей резко отвернулась. – Джини, пожалуйста, ничего больше не говори.
– Колин мне понравился. – Джини нахмурилась. – У него хороший характер, он остроумен, масса обаяния… Может быть, несколько мягкотелый.
– Как ты смеешь? – Линдсей обернулась к ней с белым как мел лицом. – Как ты смеешь его обсуждать? Оставь его в покое, Джини. Кто дал тебе право вмешиваться. Я сама принимаю решения.
– Тогда подумай хорошенько, прежде чем их принимать, – ответила Джини жестко. – Ради Бога, крути роман с Колином и с Роулендом, с кем угодно другим, но помни, что для мужчины, которому нужна семья, ты слишком стара. Рожать детей, когда тебе сорок один, пожалуй, поздновато. Линдсей, ты не сможешь иметь ребенка. У тебя есть взрослый сын, и я знаю, как много он для тебя значит. – Она внезапно умолкла, ее тревожный взгляд искал глаза Линдсей. – Роуленд хочет детей, я это знаю. А Колин?
– Не знаю, – ответила Линдсей. – Мы не говорили об этом.
– Сколько ему лет? Он был женат? У него есть дети?
– Он моего возраста. Нет, он не был женат.
– Ах, Линдсей. – Джини вздохнула и сочувственно положила руку на плечо Линдсей. – Тогда думай. Какие бы чувства ты ни испытывала к Роуленду или Колину, подумай и о них. Ты – хороший человек, я уверена, ты не разрушишь ничью жизнь.
Она произнесла это твердо. Слова Джини еще долго звучали у Линдсей в ушах. Они потрясли ее.
– Любовь не должна разрушать, – сказала Джини. Глаза ее были грустны. Она обняла Линдсей, и некоторое время они молча стояли, прижавшись друг к другу.
Как тяжело слышать жестокую правду из уст друга! Линдсей понадобилось время, чтобы прийти в себя. Потом они с Джини вышли в коридор. В вестибюле их ждали мужчины. Линдсей с изумлением отметила, что Роуленд Макгир и Паскаль Ламартин погружены в беседу, словно от прежней вражды не осталось и следа. Марков и Джиппи ждали ее, чтобы попрощаться. У Джиппи было бледное, больное и взволнованное лицо. Актер Ник Хикс раздавал автографы, а у подножия лестницы ее ждал Колин.
