– Нет, – удивился Грей. – А что он мог еще передать? Может быть, я чего-то не понял.
– Нет, нет. Это не имеет значения. Ну а сейчас настала пора прогуляться. – Я поднялся. – Элли, ради бога, оставь эти тарелки на месте. Ими найдется кому заняться. Мы перейдем в другую комнату, чтобы выпить кофе. Баркер! Где ты! Куда запропастилась эта чертова собака?!
И когда я уже стоял в прихожей, полностью одетый: в шляпе, шарфе, пальто и перчатках и держал Баркера за поводок, пока Элли выводила машину из гаража, я все же решился спросить:
– Скажите, Грей, это не вы прислали мне конверт? Этим утром? Довольно большой, коричневого цвета?
– Нет. – Грей нахмурился. – Если бы я захотел вам что-то послать, я бы принес конверт сам. И приложил записку…
– Ну, конечно, просто я подумал, что, быть может, вы забыли вложить записку. Впрочем, это неважно. Забудьте об этом…
Он помог мне сойти с крыльца и добраться до автомобиля. Это была последняя проверка: как он будет вести себя в Мэндерли. Но его ответная реакция на вопрос удивила меня.
Когда я сообщил ему, что мне надо что-то спросить, он напрягся. Но когда я задал вопрос, я увидел, что он ответил честно. И испытал явное облегчение.
Почему? Наверное, не любил, когда его расспрашивают. Подумал, что я хочу задать вопрос о чем-то другом… И это его встревожило. В первый раз я увидел, что он занервничал.
8
Элли вывела наш старенький «Моррис Оксфорд» к воротам, и я устроился в машине с помощью Грея. Из-за моего ревматизма и слабости это выглядело как небольшой цирковой номер, но в конце концов все закончилось довольно благополучно. Грей сел на заднее сиденье за спиной Элли, а Баркер устроился позади меня. Время от времени он лизал мне ухо и тяжело дышал.
День выдался хороший, и настроение мое вполне соответствовало погоде. Элли – прекрасный водитель – вела машину легко и плавно. Мы преодолели пару холмов, откуда открывался прекрасный вид на окрестности: на раскрашенные в разные цвета коттеджи, дамбу, за которой расположились домики деревенских жителей и где мог останавливаться в детстве Грей.
А по другую сторону залива, сверкающего в лучах солнца, напротив города, раскинулись земли Мэндерли. Элли умело вписывалась в повороты, пользовавшиеся дурной славой. Однажды Максим, вскоре после женитьбы на Ребекке, чуть не разбился на одном из них на своем автомобиле, но, к счастью, тогда все для него обошлось благополучно. После этого начался довольно крутой подъем, дорога петляла вдоль излучины реки, пока не показалась дубовая роща, затем заросли бука и, наконец, сосны, откуда начиналась граница владений Мэндерли.
Грей всю дорогу молчал. Все внимание Элли было сосредоточено на переключении скоростей, а я по своей привычке снова погрузился в воспоминания о прошлом.
В три пятнадцать мы достигли перекрестка, где когда-то, как я докладывал на заседании исторического общества, стояла виселица и где собиралась публика, привлеченная бесплатным представлением. Мы припарковались возле сторожки у ворот Мэндерли. И я начал отыскивать – еще одно небольшое представление – ключи, которые могли храниться в одном из моих многочисленных карманов и которые, конечно же, оказывались в самом последнем и самом труднодоступном.
Никто не знал, что у меня хранятся ключи от ворот, и Грей дал слово, что сохранит это в тайне. Ключи передал мне дед, который получил их от Мегеры, наверное, для того, чтобы он имел возможность в любое время беспрепятственно бродить в поисках бабочек по здешним лесам. Мы очень редко пользовались ими. Обычно в домике оказывался сторож, который сам открывал нам ворота. Несколько раз и я пускал их в ход: Ребекка, зная мою любовь к этим лесам, предложила мне приходить, когда только вздумается. После того как пожар уничтожил особняк, я думал, что замки на воротах сменят, но никому это не пришло в голову, поэтому я по-прежнему мог войти внутрь, когда мне или Элли хотелось прогуляться с Баркером в уединенном месте. В последнее время Керрит наводняли отдыхающие, и приходилось искать места, где можно побыть в одиночестве, к чему я привык с детства.
Но где же этот чертов ключ? В брюках? Нет. Элли вздохнула. Грей всматривался в густую чащу леса, который стоял за воротами… Карманы пиджака тоже пусты…
Грей подошел к покосившейся табличке, что болталась на воротах все эти двадцать лет, ее повесил нанятый Максимом смотритель. После того как Максим отправился в добровольное изгнание за границу, он отчитывался перед ним. После смерти Максима, поскольку обе жены его оказались бездетными, смотритель писал отчеты наследникам из боковых ветвей рода де Уинтеров. Кто они? Владельцы обширных полей в Йоркшире, уютных холмов во Франции или собственных замков в горах Шотландии, но к Мэндерли они не проявляли ни малейшего интереса, и ни разу нога никого из них не ступала на эти земли.
Судя по всему, их вполне удовлетворяла арендная плата фермеров, которые успешно вели свое хозяйство. А руины бывшего замка Мэндерли новых владельцев не волновали. Агенты по продаже недвижимости, побывав здесь, поняли, что не смогут извлечь для себя никакой выгоды. Скорее всего, они ограничивались тем, что наведывались сюда раз или два в году, но не обращали никакого внимания на леса и рощи, не пытались восстановить удивительной красоты сад или сохранить остатки дома. Последний кусок сохранившейся кровли мог рухнуть в любой момент.
Табличка, которую рассматривал Грей, сильно пострадала от времени и непогоды, но все же еще можно было прочесть на ней: «Частная собственность. Вход воспрещен».
Эти слова я никогда не относил к себе лично. Как старого друга семьи, меня радушно принимали в доме. Максим всегда зазывал в гости, Ребекку тоже радовали мои визиты. И тут я наконец нащупал искомый ключ, который зарылся на самое дно кармана моего пальто, которое я накинул на плечи. Издав торжествующий возглас, я шагнул к воротам, но Грей опередил меня. Он подошел к воротам, с усилием толкнул их, и створки со стоном и скрипом отворились.
Похоже, Грей не слишком удивился этому, но я был поражен до глубины души.
– Что за напасть? Неужто я совершил промашку? Элли, разве я…
– Нет, конечно. Мы приезжали неделю назад, я хорошо помню, потому что в этот день мистер Грей уезжал в Лондон. И, уходя, мы закрыли ворота. Разве ты не помнишь, папа? Ключ поворачивался с трудом, и мне пришлось помочь тебе…
