Темный ангел

Констанцу это определенно задело – Штерн вполне мог бы, подумалось ей, упомянуть и любовь хотя бы для того, чтобы придать больше силы своим аргументам в объяснениях с Мод.

Она нахмурилась.

– Мне не хотелось бы причинять вам страдания, – начала она, но Мод категорическим жестом остановила ее тираду:

– Констанца, не нужно держать меня за дуру. Тебе абсолютно все равно, страдает ли кто-нибудь из-за тебя или нет! И более того, из тебя вышла готовая интриганка, как я вижу теперь. Впрочем… – Мод снова повернулась от окна к Констанце и изучающе посмотрела на нее. – Я пригласила тебя не для того, чтобы задавать вопросы или спорить с тобой. И у меня нет настроения выслушивать проникновенные речи, так что побереги дыхание. – Она помолчала. – Просто решила сказать тебе кое-что…

– Что именно, тетя Мод?

– Я тебе не тетя. И больше меня так не называй.

– Так о чем речь?

– Ты совсем не знаешь Монтегю.

Она снова повернулась и направилась к окну. Констанца не спускала с нее глаз, потом, когда Мод подошла к окну, скорчила гримасу ей в спину.

– Конечно, я со временем узнаю его получше…

– Возможно. Но ты не знаешь его сейчас.

– А вы знаете?

При этих словах Мод обернулась. Тон Констанцы стал вызывающим. Возможно, ей хотелось спровоцировать Мод. Какое-то время Мод молча рассматривала ее. В этом взгляде читалось презрение и одновременно жалость.

– Я знаю, – прервав молчание, ответила она. – И знаю лучше, чем кто-либо другой. У меня нет желания больше встречаться с тобой, но, прежде чем ты уйдешь, должна предупредить тебя. Хотя, конечно, вряд ли ты воспользуешься этим предостережением.

– Предостережением? О Боже! Как драматично! – на лице Констанцы мелькнуло подобие улыбки. – Наверное, я сейчас услышу какое-то ужасное откровение. Если так, то вам следовало бы знать…

– Никаких откровений, Констанца. Ничего столь потрясающего.

Мод направилась к двери. Констанца поняла, что их беседа подошла к концу.

– Только одно замечание. Как это ни вульгарно звучит, но, выбрав Монтегю, а я уверена, что выбор был именно твой, а не наоборот, ты отхватила кусок больший, чем можешь проглотить.

– В самом деле? – Констанца скептически покачала головой. – У меня, знаете ли, острые зубки…

– Побереги их, они тебе еще понадобятся, – ответила Мод, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Часть пятая ДОЛГИЙ ПУТЬ

1

«Бедная Дженна, – писала Констанца в своем дневнике. – Я навещала ее сегодня, Окленд, ради твоего ребенка. Ты не надеешься, что Хеннеси скоро убьют? А я надеюсь на это. Надеюсь, что какой-то немец возьмет его на мушку. Окленд, если можешь, направь пулю, ладно? Очень хорошо. Точно между глаз.

Что еще? Монтегю – сущий дьявол, но я тебе уже писала об этом. Сегодня я читала ему последнее письмо от Джейн, копируя ее голос. Может, это и не очень красиво по отношению к ней, зато чтение получилось очень забавным. Бедная Джейн. Знаешь, зачем она отправилась во Францию? Она хочет оказаться на том месте, где ты погиб. Зря только время теряет. Ведь тебя там нет – ты сейчас в другом месте, известном только мне. Ты мой, а не ее – ведь мы заключили союз, помнишь?

О, Окленд, как я хочу, чтобы ты снова ко мне пришел ночью! Придешь – хотя бы один раз?»

* * *

– Теперь убедился? – Я захлопнула блокнот.

Векстон никак не комментировал услышанное. Сказал бы, к примеру: «Прямо какое-то извращение – писать письма мертвому».

– А что значит – «Монтегю – сущий дьявол»? Знаешь, я встречалась со Штерном. Констанца пишет, что между ними не было любви, на самом деле он очень сильно ее любил.

– Он так тебе сказал?

– Как ни странно, да. Это случилось незадолго до его смерти. Он знал, что умирает, – возможно, в этом причина. Я не уверена. Он как-то рассказывал мне…

Я замолчала. У меня перед глазами снова был Штерн – в тишине своей комнаты в Нью-Йорке он рассказывал мне, как распался их брак с Констанцей. Он также дал мне один совет, которому я не последовала.

– А о чем он рассказывал?

– Об одном случае. Печальном. Возможно, горьком. В его голосе, правда, не было горечи. В изложении Штерна это была настоящая история любви. Правда, он все время избегал этого слова, но под конец добавил: «Видишь, я любил свою жену».

Установилась тишина. Векстон отвернулся.