Она оценила ее как пожирательницу мужчин, к тому же нимфоманку.
Это слово, слетевшее с губ Винни, несказанно удивило меня. Винни, увидев мою реакцию, отмахнулась.
– О, мы с Фредди все знаем о таких вещах! Мы в курсе дела. Как раз прошлым вечером мы видели очень интересную программу по телевизору. Очень толковую. Я сказала Фредди, что он может использовать эти сведения в одном из своих сюжетов. Соответствующим образом, конечно, подкорректировав.
Затем наступила пауза. Я заметила, что Винни и Фредди опять обменялись молчаливым взглядом. Винни выразительно посмотрела на него, закатив глаза. Пока Фредди прокашливался, она кивнула в сторону вешалки – при чем тут вешалка?
– Кстати, когда ты была в Нью-Йорке, ты не видела его? – Он покраснел. – Просто я интересуюсь, прошло столько времени, и ты могла бы…
– Нет. Я его не видела.
– А я все думаю о нем, – Фредди смутился. – Мы с Винни… мы были бы рады знать, что у тебя все наладилось. Я очень любил его. Он был…
– Он есть, Фредди, есть. Он… исключительная личность. Прекрасный человек, – вставила Винни.
– Винни… – начала я.
– И более того, он до сих пор не женат, – быстро проговорила Винни. – Мы с Фредди продолжаем интересоваться им. Следим за его карьерой. Конечно, я всегда знала, что он преуспеет, с его преданностью делу, с его увлеченностью. Ты знаешь, что о нем была статья в «Таймс»? Куда ты ее сунул, Фредди? Я специально вырезала…
– Пожалуйста, Винни, мне бы не хотелось читать ее, – начала я, но мое возражение не было принято во внимание. Я как раз успела почувствовать благодарность, что ни Винни, ни мой дядя не упоминали его имя – оно все еще заставляло меня волноваться, все еще уязвляло меня, – но газетная вырезка появилась на свет. Она была под рукой, как раз под брошюрой о буше. Перепечатка краткого биографического очерка из «Нью-Йорк таймс»; заголовок гласил: «Исследователь внутреннего космоса». Ему сопутствовала большая фотография, сделанная в институте Скриппа-Фостера. Делал ее, я сразу же увидела, Конрад Виккерс, а Виккерс, этот хроникер нашего времени, обожатель всего, что красиво, модно, всего, что даровито или признано обществом, – он практически не фотографировал ученых.
Тем не менее, хотя доктор Френк Джерард был очень известным ученым-исследователем, лидером в своей области, я сразу же поняла, что Виккерс не поэтому принял предложение заняться им. Нет, Виккерс захотел снять этого человека из-за выразительности его лица – оно сразу же привлекало внимание, и мне было по-прежнему больно смотреть на него.
Ученый с глазами священника, как-то сказал о нем Векстон. Я смотрела на его глаза, его волосы, его руки. Его черты по-прежнему были дороги для меня, и я не могла равнодушно смотреть на них. Пальцы у меня дрожали. Я сложила вырезку. Я подумала: тут для меня нет будущего, и протянула ее обратно.
– Не женат, – сказал Фредди, снова уловив взгляд Винни. – Понимаешь? Не женат. Так говорят.
Я отвела глаза. Я сказала:
– Это ничего не меняет. Все кончено. И вы это знаете.
– Не понимаю, почему, – подбадриваемый выражением лица Винни, настойчиво продолжал Фредди. – Просто ты слишком упряма, вот и все…
Может, Винни заметила, как я расстроилась. Как бы там ни было, она склонилась ко мне и оживленно заговорила.
– А теперь, моя дорогая, – сказала она, – выкладывай. Мы говорили… о той женщине. Я думаю, у тебя есть кое-что?
– Ну, – начала я, – увидеть Констанцу мне не удалось. Вместо этого я получила от нее подарок.
– Подарок? – недоверчиво посмотрел на меня Фредди.
– Ее дневники.
– Дневники? Вот уж никогда не знал, что Констанца ведет их. – Фредди густо покраснел.
– В общем-то, это больше, чем просто дневник. Она не вела записи каждый день. Я их просмотрела – так же, как перечитала кое-какие бумаги в Винтеркомбе. Они заставили меня задуматься над прошлым. В связи с этим возникли вопросы. Вопросы, на которые, как я предполагаю, ты мог бы ответить.
Лицо Фредди приняло загнанное выражение. Винни не сводила глаз с подноса перед ней.
– Какого рода вопросы? – после долгого молчания спросил дядя Фредди.
– В основном о смерти ее отца, – твердым голосом начала я.
Выражение несказанного облегчения заставило разгладиться черты лица дяди Фредди.
– Ах, это?.. Сто лет тому назад. Задолго до твоего рождения. Не понимаю, почему это может иметь для тебя значение, Викки.
Винни попросила меня все объяснить, что я и сделала, осторожно и продуманно выбирая слова. Фредди и Винни внимательно слушали меня. Как только я упомянула слово «убийство», они оба выпрямились и наклонились ко мне с профессиональной заинтересованностью. Тем не менее, когда я закончила, Винни хмыкнула.
– Типично! – сказала она. – Абсолютно типично. Этой женщине нравится делать драму из чего угодно. Если она станет гладить рубашку, то сотворит из этого драму в трех актах. Убийство? Никогда в жизни не слышала такой чуши. Эту историю мне излагали не менее сотни раз. Все очень просто. Ее папаша был непутевой личностью. Ненадежный тип стал жертвой несчастного случая, вот и все, что за этим кроется!
Дядя Фредди задумчиво барабанил пальцами по пачке писчей бумаги.
