Темный ангел

бабушка, умершая вскоре после него. Они ждали с покорностью просителей: коль скоро они были здесь и я доверяла им, я развязала шнурок, стягивавший блокноты.

Это были дневники. Открыв первый из них, я увидела дату «1910 год» и название места – «Винтеркомб». По страницам тянулись аккуратные каллиграфические строчки, но этого почерка я не могла припомнить.

Я растерянно уставилась на страницу. В почерке было что-то знакомое, но я не могла понять, что именно. Чей это почерк? Почему Констанца решила передать мне столь древние записи? Я открыла следующие блокноты – тот же незнакомый почерк. Открыла третий – другая рука, но на этот раз я ее узнала. Письмо, лежавшее между обложкой и первой страницей, выпало наружу.

Это было первым и последним письмом, которое я когда-либо получила от Констанцы. Я много раз перечитывала его. Оно до сих пор лежит передо мной, поскольку представляет собой квинтэссенцию Констанцы.

«Моя дражайшая Виктория!

Удобно ли ты устроилась? Отлично. Тогда я расскажу тебе историю, которая, как ты думаешь, тебе известна.

Она – о Винтеркомбе, о твоей семье, твоих родителях и обо мне. Она также об убийце – об убийце ли? – так что удели истории все внимание. Я оболью тебя презрением, если ты упустишь жизненно важные намеки.

Итак, с чего мы начнем? С твоего крещения и моего изгнания? Думаю, ты предпочтешь именно это – возможность раскрыть все тайны. Но мне бы хотелось, чтобы ты подождала. Рано или поздно мы подойдем и к твоей роли в этой истории, а для начала центр сцены займу я.

Думаю, я смогу удивить тебя. Ты сочтешь, что такую Констанцу ты не знала. Ты можешь даже решить, что не знала такими свою мать и своего отца – не исключено, что мы несколько шокируем тебя. Не обращай внимания: порой потрясение может пойти только на пользу, тебе не кажется? Возьми меня за руку, и пойдем со мной. Видишь, я сама еще ребенок, а год – 1910-й.

Сегодня вечером твоя бабушка Гвен, которая была тогда все еще молодой и красивой – ей было столько же лет, сколько тебе сейчас, – устраивает большой прием. Сегодня вечером ожидается прохождение кометы Галлея. Нам предстоит рассмотреть ее – такова одна из целей сегодняшнего сборища. Комета, конечно, не лучший повод, но твоя бабушка забыла об этом: голова у нее забита другими вещами. Какими именно? Ты слышала о том вечере и о том приеме? Уверена, что слышала. Ну что же, послушай еще раз. Дам тебе откровенный отчет. Ты прочтешь версию моего отца о событиях (да, два первых блокнота написаны его рукой). Затем познакомишься с моей. Но не останавливайся на этом, ни в коем случае, если хочешь найти меня! Для этого тебе предстоит прочитать все до конца. В моих небольших записях охвачен большой промежуток времени!

Можем ли мы поговорить, когда ты кончишь чтение? Я бы хотела, потому что мне не хватает тебя, и ты это знаешь, моя маленькая крестница с такими серьезными глазами! Да, давай поговорим. Дай мне слово. Ты расскажешь мне, кто был убийцей и кто – жертвой, ты попробуешь объяснить мне природу преступления.

А тем временем стоит 1910 год. Очень ли далеким он представляется тебе? Тебе этого не понять; мгновение – и он уже становится вчерашним днем. Посмотри. Вот он, дом, вот сад, вот лес, в котором твой маленький умный друг Франц Якоб почувствовал запах крови…

Прошлое… Ты не думаешь, что преподнести его кому-то – это отличный подарок? И момент вроде самый подходящий – и для тебя, и для меня. Слушай, вот оно, прошлое. Знаешь, как оно выглядит? Как мой холл в зеркалах, где ты так любила бывать. Все вдаль и вдаль: одно отражение, за ним – другое, и все дальше в бесконечность.

Когда ты закончишь читать, сообщи мне: скольких отцов ты увидела и скольких Констанц разглядела?»

Она пыталась заинтриговать меня, и ей удалось добиться своего. Я начала читать. Я позволила Констанце и моему отцу быть проводниками, по крайней мере, сначала.

Теперь я вспомнила, когда в последний раз упоминалась эта дата – 1910 год. Я услышала музыку ситара, увидела портреты наших современных святых, почувствовала запахи Индии и ароматы Винтеркомба… Может быть, какая-то магия. И когда я вернулась к каллиграфическому почерку и к дате апреля 1910 года, мне показалось, что мистер Чаттерджи присоединился к другим наблюдателям, стоявшим рядом со мной.

«У Каменного домика в саду,– прочитала я. – Этим утром, с Гвен. В моем кармане спрятана новая черная ленточка. И снова, увы, этот большой унылый Мальчик заставляет нас позировать для снимка. Какой же он зануда! Постоянные остановки, длинная экспозиция – снимок, адюльтер, о котором добрый милый Мальчик, сущий болван, никогда не подозревал…»

Я продолжала читать. То, что я узнавала, имело отношение не только к Констанце и ее отцу, но и ко всем прочим свидетелям, которые собрались в моем доме. Одно предупреждение сделала я себе до того, как начать читать. Кто излагал эту историю? Констанца, а она прирожденный декоратор.

Будьте осторожны с декораторами! Далеко не всегда стоит доверять им. Подобно тем, кто сегодня умеет перестраивать реальность, – фотографы, писатели и аферисты, – среди своих рабочих инструментов декораторы хранят обман, ибо первое правило в своем искусстве, которое они должны усвоить, – это обман зрения. Во всяком случае, так говорила Констанца, когда я была зеницей ее глаза.

Часть вторая СЛЕД КОМЕТЫ

1

– Эдди, ты встанешь рядом?

Год был 1910-й, месяц – апрель, день – пятница, погода прекрасная. Моя семья проводила весну в Винтеркомбе. Они не знали, что обречены стать свидетелями конца эры, что балансируют на грани двух миров.

Через месяц скончается король Эдуард VII, которому как-то довелось останавливаться в Винтеркомбе. Его похороны, на которых будет присутствовать мой дедушка, запомнятся своей величественностью: печальную процессию возглавят девять монархов, среди которых почетное место будет отведено племяннику Эдуарда, немецкому кайзеру Вильгельму – он будет двигаться сразу за катафалком. Монархи,