критики, я к тому, что артист открыт, а потому беззащитен и уязвим.
– А мне, в отличие от вас, двадцать пять, – как ни в чем не бывало, продолжала предыдущую мысль Аманда, – и долго еще будет двадцать пять.
– В каком смысле? Вы собираетесь умереть, чтобы навсегда остаться молодой? Пожалуйста, только не делайте этого здесь и сейчас, третью смерть в моем доме мне не пережить.
– Не беспокойтесь, я не собираюсь на тот свет. А долго выглядеть молодо буду, потому что в душе молода. Некоторые же с детства старухи.
Валерия достала очередную сигарету.
– Видишь ли, в чем дело, детка, – нарочито снисходительно начала она, – не хотелось бы тебя разочаровывать, но в твоем случае – это бесполезное преимущество.
– Почему же? Я красивая!
– Смазливая. От красоты это так же далеко, как Панаджи от Парижа.
– Как что? – не удержалась от вопроса Аманда и, тут же спохватившись, что выставила себя невежей, ощетинилась. – Впрочем, мне на ваше мнение плевать.
– А вот это зря.
– Почему же?
– Потому что, как справедливо заметил когда-то Ницше, «наши недостатки суть наши лучшие учителя».
И Валерия с невозмутимым выражением лица отправилась на кухню варить кофе.
Вконец деморализованная Аманда проводила ее растерянным взглядом и повернулась к Эрике:
– Ничего не поняла. Она чего выдала?
– Валерия имела в виду, что, исправляя наши недостатки, мы меняемся к лучшему.
– А-а, – протянула Аманда, так до конца и не поняв смысла изречения. Она повернулась к окну и принялась на запотевшем окне рисовать человечка, одновременно размышляя над словами Ницше. Нарисовав улыбающуюся рожицу, тщедушное огуречное тельце, палочки-ручки, ножки и юбочку колокольчиком, она задумчиво посмотрела на плоды рук своих, подумала немного и пририсовала аккуратненькие острые рожки, хвост с кисточкой и копытца.
Приехавшие в связи со смертью Михаила бригады милиции и «Скорой помощи» уехали, оставив после себя затоптанный пол, запах крепких сигарет и пота. Казавшаяся раньше уютной гостиная сейчас вызывала чувство тревоги и страха. Хотя с Михаилом никто не был знаком слишком близко, включая и саму Валерию, встречавшуюся с ним то ли от скуки, то ли из желания досадить кому-то, возможно, самой себе, его смерть потрясла всех даже больше, чем смерть Лидии. Может быть, потому, что все произошло на их глазах: только что был человек – и вот уже его нет. Мгновение, отделяющее от вечности.
Поесть за весь вечер никому толком так и не удалось, а кофе с печеньем если и создавал ощущение сытости, то совсем ненадолго. Идти на кухню и резать бутерброды никому даже в голову не приходило, настолько это казалось неуместным.
Лямзин проводил участкового, уходившего последним, и запер за ним дверь. Вернувшись к присутствующим, он только хотел что-то сказать, как Мара крепко уцепилась за полу его пиджака и горячо, с истерическими нотками в голосе, зашептала:
– Это Михаил из-за меня, да? Из-за того, что я сказала, будто он убил Лидию?
Глаза ее неистово горели, нос заострился и торчал на щекастом конопатом лице как киль.
– Да бог с вами. Почему вы это решили?!
– Мне так кажется. Ведь если бы не я, он бы остался жив.
– Только если именно вы отравили сигары.
– Сигары?
Она удивленно открыла рот. Лямзин воспользовался паузой, выдернул из ее цепких пальцев свой пиджак и на всякий случай отошел подальше.
– Я понимаю, все измучились и устали, но, боюсь, придется еще немного потерпеть, – обратился он к присутствующим. – Не могу вас отпустить, пока не запишу показания.
– Простите, – обратился к нему Артур, – возможно, мое предложение покажется вам неуместным, но время уже за полночь, и, мне кажется, нам всем было бы удобнее сейчас отправиться спать. А завтра с утра вы без проблем продолжите свое расследование и опрос свидетелей.
– То есть вы предлагаете переночевать всем у вас в доме? – уточнил Лямзин.
– Я бы даже сказал – погостить. Места много, а меня вы не только не стесните, но даже обяжете. Мне не хочется оставаться в опустевшем доме, думаю, и Валерия со мной согласится. Да и Лидии понравилось бы мое предложение, она любила, когда у нас много людей.
Лямзин заколебался, как вдруг Артура горячо поддержала Валерия:
– Пожалуйста, оставайтесь! Признаться, меня тоже мысль о том, что сейчас все разъедутся и дом погрузится в тишину, приводит в ужас. Артур совершенно прав, нам обоим лучше не оставаться наедине со своими мыслями, да и друг друга мы вряд ли поддержать сумеем. В утешителях хорош тот, у кого душа не болит, а присутствие людей отвлекает от тяжких мыслей.
– Я не против, – согласно кивнула Эрика.
– Остаюсь, – коротко ответил Филипп.
У Остапа к щекам прилила кровь, и он едва удержался, чтобы не закричать от восторга. Он голову сломал, как попасть в этот дом, что только ни придумывал, каких только предлогов ни сочинял. И тут – такая удача! Хозяин сам в гости позвал.
– Остап? – вопросительно посмотрел на него Артур, не дождавшись ответа. – Вы принимаете приглашение?
– Д-да, – часто затряс головой парень.
Ему показалось, что он выдал себя и его тайные планы стали понятны всем, и он испугался.
– Александра?
Девушка слегка улыбнулась и кивнула:
– Конечно. Спасибо.
Она хотела добавить, что для нее пожить чуть-чуть в таком доме – настоящее приключение, но не рискнула. Все-таки повод слишком печальный: излишний энтузиазм вряд ли поймут.
Аманда и Макс выразили свое согласие молчанием.
– Ну, хорошо, раз возражений нет, так и поступим, – обведя всех взглядом, подытожил Лямзин.
Гостиная опустела. Наверху слышались голоса – усталые гости расходились по комнатам, чтобы лечь спать. Валерия стояла в своей спальне у окна и смотрела на темный лес вдали. Потом погасила свет и тихо приоткрыла дверь в коридор. Посмотрела по сторонам, пытаясь понять, не следит ли кто за ней, затем неслышно двинулась к гостиной. Отсутствие света не мешало ей – за время жизни в доме Валерия успела изучить каждый квадратный метр и могла ходить повсюду с закрытыми глазами.
В темной гостиной она постояла, прислушиваясь, потом быстро скользнула к окну и открыла раму. Затем легла животом на подоконник и, высунувшись в окно, уставилась вниз. Рассмотреть она ничего не смогла, зато голова и спина ее тут же намокли. Стараясь не стучать, она осторожно прикрыла окно и побежала в прихожую. Там, так же на ощупь, не включая света, достала зонтик, обулась и, выйдя во двор, некоторое время что-то искала около дома. Так и не найдя, вернулась назад страшно разочарованная и злая.
– Валерия? Почему в темноте? – Артур щелкнул выключателем. – Ты выходила во двор? Зачем в такой дождь?!
– Знаешь, мне как-то не до сна, думала, может, свежий воздух поможет сбросить нервное напряжение. Но все зря. Пожалуй, выпью снотворного и… Знаешь, я лягу в библиотеке. Мне так… легче.
– Конечно. Может, тебе что-нибудь нужно?
– То, что мне нужно, ты вряд ли можешь дать, – туманно ответила она и грустно улыбнулась. – Ладно, пора спать. Устала.
И она быстрым шагом вышла на кухню. Артур постоял, раздумывая, стоит ли отправиться за ней, но, когда она вышла оттуда с таблеткой и стаканом воды в руке, вздохнул с облегчением.
– Спокойной ночи, Валерия.
– Да, спокойной. Если она может стать такой.
Оставшись одна, она прошла в библиотеку, отставила в сторону стакан и, так и не выпив таблетку,
