колья, проткнувшие сердца его соотечественников, не возымели должного действия, Микио неожиданно понял, что в спешке не проверил у них зубы и дыхание. А что, если они не вампиры?
Но как раз в этот момент, словно бы прочитав его мысли, раненые вампиры, как собирающиеся зарычать львы, широко раскрыли рты, и он увидел, что ошибки не было. Сияя смертоносными клыками и отравляя воздух смрадом своего дыхания, парочка подходила все ближе и ближе, а скованный страхом, холодом и усталостью Микио съеживался под столом. Между тем лица пришельцев из прошлого постепенно менялись, печаль уступила место холодной ненависти убийц, и вдруг стало ясно, что вот сейчас он, Микио Микиока, должен будет умереть. Немыслимо, пронеслось в полудреме, я ведь еще не пил абсент на Монмартре!
В последнем всплеске гаснущего сознания мелькнула мысль о необходимости договориться с вампирами. И когда стало ясно, что пересохшие губы не смогут произнести ни слова, он попытался применить силу телепатического внушения: «Если уж вы должны убить меня, убейте, но, умоляю, не принуждайте разделить вашу чудовищную судьбу». Когда вампиры-японцы были уже всего в нескольких футах, страх и изнеможение захлестнули его с головой. Проваливаясь в бессознание, он последним усилием воли потушил свой фонарь. Интересно, могут ли они видеть в темноте, подумал он и, почувствовав впивающиеся ему в руку клыки, сам этой темноте сдался.
Придя в сознание, Микио прежде всего подумал: «Господи, помоги мне: я вампир!» Сунув в рот указательный палец, он ощупал клыки, но они были такие же, как обычно: недлинные, квадратные, тупые. «Но если я не вампир, значит, я мертв», — подумал он.
Осторожно открыв глаза, он почти ожидал увидеть себя в обстановке, походящей на примитивные изображения буддийского ада: клубками сплетающиеся демоны и тлеющие кучи нечистот. Но вместо этого увидел, что сидит, прислонившись спиной к холодной цементной стене, на знакомой дорожке позади ресторана. А над ним озабоченно склоняется (в изодранном черном платье) Ребекка Фландерс с очень удачно заколотыми на макушке волнистыми каштановыми волосами. Смущенно глядя на нее, Микио вдруг почувствовал неодолимое желание прильнуть губами к длинной белой параболе ее шеи.
— Бегите, Ребекка, — хрипло выдохнул он, — теперь я один из них!
Но Ребекка отреагировала совсем не так, как мог бы ожидать Микио.
— Нет, — сказала она, весело рассмеявшись, — вы не вампир. Они вас не тронули и, что еще важнее, — не укусили.
— Но они были так ужасающе близко!
— Да, если б я не появилась, а произошло это, наверное, сразу же после того, как вы потеряли сознание, одному Богу известно, чем бы все это кончилось.
Ребекка села на корточки, и Микио увидел, что все ее платье в каких-то блестящих и мокрых пятнах. Дотронувшись до одного из них, он вымазал пальцы в густой жирной крови.
— Приятного мало, — спокойно сказала Ребекка, вытаскивая из кармана и подавая ему носовой платок, — но теперь, к счастью, это позади.
Обхватив руками колени, Микио, все еще дрожа, с упоением вдыхал свежий осенний воздух, а Ребекка рассказывала ему, как все произошло.
— Отправляясь следить за квартирой Филиппа, я полагала, что, скорее всего, ждать и скучать придется долго, и приостановилась у газетного киоска — выбрать себе какое-нибудь чтение. Случайно или по указанию судьбы, но взгляд упал на английскую книжку, посвященную фольклору разных народов. Написана она была неким Василием Вукавицким и содержала целую главу о вампирах. Прочитав ее, я узнала много нового и интересного, например: оказывается, вампиры ходят в темных очках, потому что глаза у них сверхчувствительны к свету, даже ночью. Ну, а когда я вернулась и обнаружила, что ваше кафе заперто, я сразу же поняла, где вы можете быть.
— Но что случилось с двумя вампирами-японцами? — спросил Микио. — Мои колья почему-то на них не подействовали!
— А я-то думала, что вы об этом даже не спросите, — умудренным тоном сказала Ребекка. — По сведениям д-ра Вукавицкого, крест и кол действуют только на вампиров западного происхождения. Для вампиров-японцев, которые попадаются гораздо реже, необходим самурайский меч, называемый
— Я знаю, что такое
— …должен быть освящен в синтоистском храме, и втыкать его надо в солнечное сплетение, чтобы поразить не сердце, а живот —
— Но где вы сумели так быстро раздобыть
— Раздобыла. И не один, а два. Вы помните, что я живу рядом с храмом? А тамошний священник коллекционирует старинное оружие. Так что я просто забежала к нему, а он мгновенно вручил мне два освященных меча и кусочек дерева с прикрепленными полосками бумаги — это должно было защитить меня от нападений вампиров и, надо сказать, в самом деле сработало великолепно, хотя, боюсь, мое миленькое черное платье теперь испорчено вдрызг. Шучу. Это тряпье уже давно предназначено было на выброс: я его вытащила, чтобы неузнанной заниматься ремеслом детектива. Как видите, я больше Нэнси Дрю, чем сама Нэнси Дрю.
Микио понимал, что этот безудержный поток болтовни — результат эйфории, пережитого страха и посттравматического стресса, но был еще не в состоянии поддержать этот легкий тон.
— И все же, как вам удалось одной убить их обоих? — спросил он серьезно.
— Как я уже сказала, это было не слишком приятно и доставило бы куда больше хлопот, не будь они обессилены теми ударами, что вы геройски нанесли им прямо в сердце. Моя задача была скромнее, чем ваша: всего лишь прикрыться — и быстро ударить.
— Ребекка, вы спасли мне жизнь! Как мне вас отблагодарить?
— Очень просто, — сказала Ребекка. — Пообещайте, что все останется в тайне. Как вам известно, масса людей не верит в сверхъестественное, и я не могу позволить себе приобрести репутацию помешанной. Эксцентричной — сколько угодно, но не сумасшедшей же.
— Да-да, конечно, я понимаю, — заверил Микио. — Но не могу ли я еще как-нибудь выразить вам свою благодарность: сделать что-то значительное, ведь я и в самом деле обязан вам жизнью.
— Ну если вы настаиваете, да, есть одна вещь, о которой мне хочется попросить.
— Все, что угодно. Моя душа — ваша.
— Так вот, — серьезно сказала Ребекка. — Мне очень хочется узнать рецепт божественных марципановых палочек, которые печет ваша кузина Санаэ.
— Ох! Ну конечно же, нет проблем, — упавшим голосом ответил Микио. Он был удручен отказом Ребекки попросить его выполнить что-нибудь сложное и героическое и тем самым доказать искренность и безмерность своей благодарности. Шокировала его и эта американская склонность болтать и смеяться, когда речь идет о таких серьезных вещах, как жизнь, смерть и вечная признательность.
Позже, в кафе «Делоне», позвонив, не называя себя, в полицию, Микио принялся медленно отогреваться с помощью двойного кофе по-ирландски (на самом-то деле это был просто кофе с бренди, но эффект совпадал). Глядя вокруг на такие близкие сердцу и любимые вещи: сверкающую медью и никелем машину для варки капуччино, обои под Тулуз-Лотрека, живописные вазы с фруктами, — Микио молча поклялся никогда не принимать что-либо как само собой разумеющееся и всегда радоваться возможности любоваться восходом солнца или идти по улице среди доброжелательных людей без риска ввергнуть их в состояние живых мертвецов, населяющих покоя не ведающее преддверие ада, или прирезать их, как скот, чтобы добраться до живой крови.
С восхищением глядя на свою прелестную спасительницу Ребекку (щеки еще пылают, царственно- пышная прическа растрепана после сражения с японцами-вампирами), Микио вдруг переполнился такой нежностью к своей американской приятельнице, что хотел только одного: обнять ее своими измазанными кровью руками и крепко прижать к груди.
— Мы через столькое прошли, Ребекка, — сказал он со смелостью человека, только что вновь воскресшего к жизни, — и я хочу, чтоб мы были вместе всегда. Конечно, вы будете заниматься своими
