Призрак улыбки

офис-вне-офиса для дорожащих каждой минутой бизнесменов из корпораций, и, вероятно, кое-кто и впрямь использовал все здешние компьютеры и факсы по прямому назначению. Однако, судя по всему, гораздо чаще сюда приходили для встреч, цели которых известны были только самим претендентам.

Моя бизнес-официантка мисс Кубояма, одетая словно для конференции (брючный костюм цвета мокрого асфальта в тоненькую полоску), с утомительными подробностями растолковала мне технику происходящих процессов. Затем помогла заполнить анкету, щелкнула меня «полароидом», отсканировала полученную фотографию и тут же пояснила, что я не обязана отвечать на все факсы, которые могут поступить в ответ на автомат-рассылку моего резюме и фото на остальные факсмодемы заведения. Сидела я за столиком в кабине из дымчатого стекла, так что все прочие посетители были мне не видны, а я в свою очередь была не видна им.

Когда с обработкой данных было покончено, мисс Кубояма приняла у меня заказ. («Пожалуй, я выпью «Кузнечика»», — произнесла я, понятия не имея, что это такое, но чувствуя выбор достойным особы, удостоившейся Заклятья Змеи; удачно было и то, что, по словам мисс К., он был скорее сладкий, нежели горький.) Когда она принесла бокал и дополнявшие мой заказ горячие бутерброды, я спросила то, что хотела узнать с момента, когда вошла.

В ответ мисс Кубояма посмотрела на меня глубоко уязвленно и испуганно.

— Нет, это, безусловно, не бар для ищущих пару и не контора службы знакомств. Мы рассматриваем свое заведение как полифункциональное коммуникационное пространство. Люди находят себе здесь партнеров по теннису, инвесторов, недостающих игроков для партии в бридж. Конечно, иногда могут завязаться и романы, как на работе или где-нибудь в гостях. Но я криком готова кричать, когда пресса называет нас «местом, где можно подобрать себе пташку». Собственно говоря, большинство наших лучших клиентов — люди женатые.

И с этой неясно что утверждающей фразой мисс Кубояма отбыла, оставив меня в одиночестве перед устройствами для полифункционального общения и ярко-зеленым коктейлем, точно такого же цвета, как плохо сшитый синтетический костюм-двойка, купленный моим отцом в середине 70-х годов в магазине Армии спасения, когда начальник велел ему встать, выйти и немедленно приобрести что-нибудь из приличной одежды.

* * *

Первый факс был очень коротким. «Добро пожаловать в джунгли, — гласил он. — Я дикарь, ты библиотекарь. Как сказал бармен палеозойской эры, добавив ягодку можжевельника в череп мамонта, фаршированный чепухой из крошеной картошки, комбинация может быть интересной».

Подпись «Мик» сопровождалась фотографией симпатичного, очень собой довольного, чуть грубоватого самца лет тридцати с хорошим гаком. Было ясно, что эти губы целовали многих женщин и врали не меньше, чем целовали.

Под вторым факсом была подпись «Мандзю Мацумото», и текст, аккуратно выписанный заглавными буквами, накладывался на фотокопию, изображающую серьезного молодого человека в очках, обрамленных черной оправой и с несколько криво завязанным галстуком-бабочкой в горошек. «Добрый вечер, — говорилось в послании. — Я полный амбиций начинающий актер, сын японских родителей. Очень хотел бы поговорить тебе (с тобой?), чтобы, как говорят в клубе комиков в С. Ш., которые в А., научиться получше жарить свои отбивные. Не будешь ли ты так любезна поговорить мне (со мной?), склонив свое требовательное американское ухо к моим заурядным шуточкам? Ужасное спасибо за твое доступное время. Надеюсь, до встречи». Улыбнувшись двусмысленности «доступного времени», Бранвен перешла к следующему письму.

«Моя дорогая девочка, — говорилось в нем фамильярно, — твое лицо самое интересное, интеллигентное и привлекательное из всех, когда-либо приходивших ко мне на факс, а как постоянно действующий член «Факс лав сити» я имею большие возможности для сравнения (только, пожалуйста, не усматривай здесь дешевого каламбура). Мне понравилось и твое донкихотское резюме, в особенности отрывок про котов и пояснение, что они, хоть это предположение и напрашивается, названы вовсе не в честь дуэта знаменитых американских политиков. Остроумно и не без ехидства, милочка. Я сам держу кошачьих, правда, мои покрупнее — леопарды, контрабанды) доставленные из Пакистана много лет назад. В итоге, не выпить ли нам по рюмочке за возвышенной и приятной беседой? Как сказал Панч, обращаясь к Джуди, это ведь ни к чему не обязывает». Письмо, явно набранное на компьютере, было подписано «Руперт И. Литтл Д., Дархэм», а фотография изображала человека, годного Бранвен в отцы (а то и в деды), украшенного несколько странно выглядящей шевелюрой, похожими на приклеенные усами и вандейковской бородкой. Из-под всего этого волосяного покрова, неважно, подлинного или купленного, проступало лицо, которое показалось Бранвен эгоистичным, тщеславным и глуповатым.

Четвертое послание начиналось вполне безобидно. «Дорогая мисс Л. (Бранвен сочла за благо указать только инициалы.) Меня не могло не тронуть очарование Вашего облика и обаяние Ваших слов, и я почту за честь пригласить Вас к себе на всю ночь, а то и на весь уикенд, дабы, возбудив себя моллюсками Афродиты, мы затем предались совокуплению, как свиньи. Если Вас привлекает подобная перспектива, пожалуйста, пришлите одно только слово «Да» — «Oui» (по образцу с «Вуй, вуй, вуй и так всю дорогу»). Искренне Ваш Джанни Б. Гуди».

— Надо же, — пробормотала Бранвен, — ну и гадина.

Однако, к ее ужасу, Джанни совсем не походил на пресмыкающееся, или подонка, или сексуального маньяка. Это был темноглазый кудрявый юноша чуть ли не с ангельским лицом. Он мог быть викарием, мог быть виноторговцем — но сатиром? «В любом случае, это не для меня, — подумала Бранвен. — Лучше уж я спокойно посижу дома, уютно устроившись где-нибудь с хорошей книжкой и не имея под боком особей мужеска полу, кроме пушистых евнухов, чье дыхание пахнет филе тунца. Но сначала надо допить этот прекрасный коктейль».

* * *

Поняв, что «Факс лав сити», как там ни крути, всего лишь роскошный (спокойно, мисс Кубояма), технически навороченный бар для одиночек, я решила допить свой третий (и хватит) «Кузнечик» и двинуться к дому. Правду сказать, я была непривычно открыта любым романтическим похождениям, но никто из мужчин, приславших мне письма, не затронул во мне должной струнки. Уже вставая, я вдруг заметила на подносике факса еще один лист бумаги.

Сначала я посмотрела на фотографию. Там был мужчина лет сорока с небольшим, то есть примерно лет на десять постарше меня, лицо, по стандартам мужской красоты, сплошная симфония недостатков, но, с моей точки зрения, весьма привлекательно. Пожалуй, одно из самых притягивающих лиц, которые мне когда-либо приходилось видеть, и если все прочие факс-вздыхатели оставили меня совершенно холодной, этот (еще до того, как я прочитала письмо) определенно вызвал интерес.

Письмо было написано от руки, своеобразным угловатым и артистически точным почерком, который вызвал у меня ассоциации с архитектором или художником-графиком. «Дорогая мисс Л., — начиналось оно. — Я зашел сюда вовсе не потому, что «надеялся на встречу?. Сама идея этого заведения (и ее воплощение) были мне любопытны, и я решил по дороге с концерта «Любовников старинной музыки» (это название группы, а не компания бренчащих на музыкальных инструментах маразматиков) остановиться здесь и пропустить стаканчик, но, прочтя Ваше резюме и отметив, как много у нас общих симпатий и, что еще важнее, антипатий, понял, что просто обязан связаться с Вами. Верите ли вы в Путеводную Нить Судьбы? Верите ли, что волшебство все еще бродит по земле в Век Приземленности? Верите ли, что можно задавать такие личные вопросы совершенно незнакомому человеку? Однако, возможно, все это ошибка, и, скорее всего, в тот момент, когда Вы прочтете это письмо, я уже буду на пути домой: к своим кошкам, книгам, лакричному чаю. Тем не менее «почти встреча» принесла мне большое удовольствие, и я желаю Вам жизни, полной приятных сюрпризов и упоительных открытий». Подписано «С. К. К.»

Быстро пролистав пачку резюме, я наконец наткнулась на листок, над которым стояло: «Саймон Ксавье Куимби». (Это мог быть и псевдоним, но мисс Кубояма сказала, что у мужчин нет тенденции прятать свои настоящие имена.) Глянув в графу «предпочтения», я поразилась общности наших слегка эксцентричных вкусов и склонностей. С. К. Куимби любил завтракать замороженным вишневым йогуртом «Бен-Джерри Гарсия», одновременно читая Филиппа Ларкина и слушая музыку Альбинони; любил, перекатывая во рту лакричные леденцы, смотреть на видео фильмы «Местный герой» и «Верно, безумно,