будь добр, Кузьмич, принять к сведению соображения… хм…
— Лешковского, — подсказал Михаил.
Скоро его фамилия была у всех на устах. В ресторане «Седьмое небо» праздновали свадьбу Галины. Несмотря на короткий срок знакомства с женихом, выбор генеральской дочери нельзя было назвать скоропалительным — все вечера будущий зять проводил в доме Айдаковых. Паренек со стройки был приглашен на предмет консультации по капремонту московской квартиры, выпил чайку с теткой Гали, заменившей ей рано умершую мать, порассуждал о перспективах экономических реформ в СССР с генералом и даже успел спеть, кое-как подыгрывая на фортепиано, любимую песню Айдакова «Что так сердце, что так сердце растревожено…» А затем стал бывать в доме генерала несколько реже. Под боком храпящей пенсионерки, за тонкой стеной «хрущобы» происходили бурные сцены: «аспирант» практически демонстрировал генеральской дочери расхожий тезис о цыганском темпераменте.
Вскоре Галина вывела провинциала в круг своих друзей и была приятно поражена — подружки ей явно завидовали, а столичные плейбои поблекли на фоне монументальной фигуры Михаила. Он держался скромно, но с достоинством. За его крепкими плечами угадывалась некая значительность. Это были уверенность и сила его таланта. Но Галина таких вещей не понимала. «Лешковский — из „бывших“. Польский шляхтич.» — По секрету сообщила она подругам. — «Породу сразу видно», — вздыхали они.
И вышло так, что молодожены поселились на втором этаже подмосковного дома, к строительству которого приложил руку сам Михаил. Он и не переставал строить — выписал по каталогу финскую сауну, для контраста оборудовал в саду русскую баню, превратил часть крыши, парящую прямо под верхушками сосен, в солярий — Галка обожала загорать.
Еще она любила пикники, вечеринки, отдых на Золотых песках и туристические поездки в капстраны. Поэтому её супруг — молодой специалист по вопросам сохранения и реконструкции памятников старины при Моссовете, получил длительную командировку в европейскую страну, где под эгидой ЮНЕСКО участвовал в разработке проекта «Традиция и современность в архитектуре конца XX века».
Если бы Михаил хотел просто делать карьеру, обрастая номенклатурными привилегиями, то он мог бы вполне гордиться собой. Но он рвался строить, лично, — «от и до», контролируя процесс воплощения проекта. Поэтому стал главой одного из первых строительных СП, занимавшейся застройкой санаторно- курортной зоны, затем — реализацией проекта подмосковных коттеджных городков элитного типа.
В процессе творческой деятельности Михаила выяснилось: он не способен останавливаться на достигнутом и не брезгует формулой «цель оправдывает средства». Для того, чтобы строить, что хочешь, где и как хочешь, требовались средства. Совершенно не важно, каким образом они поступали в фирму Михаила. Всякие идеологические, нравственные и прочие не технические принципы, Михаил считал «отвлеченной материей», «дымовой завесой», наносящей требуемый обществом глянец пристойности на борьбу капиталов, амбиций, личностей.
Людей он не любил и не жалел — как произведения природы они не выдерживали никакого сравнения с маломальским стоящим архитектурным объектом. Даже элементарные каменные гробницы переживали тысячелетия, отличаясь безукоризненным совершенством, а уж дворцы, соборы, мосты!.. Поэтому Лешковский позволял себе участвовать в любых играх, называемых коррупцией, взяточничеством, протекционизмом. Цель оправдывала средства, а для её достижения ему надо было победить — взобраться на самый верх.
Жену он тоже не любил. Галина это чувствовала, напропалую флиртовала в богемном кружке друзей и всерьез увлекалась выпивкой. В обстановке сугубой секретности прошла курс лечения от алкоголизма и от бесплодия. Но к спиртному вернулась, а родить так и не смогла. Жаловалась ближайшей подруге, что Михаил — садист и абсолютно не сексуален.
Он, действительно, больше года не посещал спальню жены, ссылаясь на усталость и стресс: в автомобильной аварии трагически погибли родители Михаила. Названными причинами, однако, охлаждение Михаила к супруге не объяснялось. Он отнюдь не утратил плотский жар, проявлявшийся всегда спонтанно и безудержно, но так же быстро охладевавший. Однако, сексуальные ориентации Михаила получили некую специфику. В компании Галины блистал юный певец — тоненький, гибкий, узкоплечий. Но, главное, он был экстравагантен, изыскан и порочен, как причудливое строение в стиле арт-деко. Впервые сексуальное влечение Михаила выросло из эстетического вдохновения, физиологический акт превратился в акт творческий. Не традиционность своих пристрастий Лешковский скрывал, заводя для прикрытия одноразовые флирты с самыми болтливыми дамами и получив репутацию бабника.
Галине и генералу такое поведение Михаила не понравилось. С ним попробовали поговорить по- хорошему, пригрозили испортить карьеру. «Вылетишь ты у меня, голуба, как пить дать, в свой сраный Царицын нужники проектировать. А то и подальше на север. У меня на тебя досье крепкое», объяснил генерал зятю.
Михаил не испугался — он тоже поднакопил впечатляющий компромат на Айдакова. Времена уже стали не те, чтобы грозить, — в стране кипела перестройка, в Комитете начались чистки.
Айдаков вылетел из рядов чекистов, чудом избежав шумного процесса и трибунала. Ушел на пенсию. Но, как поговаривали недруги — не покинул руководящие посты в крепнущей день ото дня мафиозной структуре. Михаил развелся, предъявив суду документы о бесплодии и алкоголизме несчастной супруги. Его экс-тесть поклялся рыдающей Галине: «Этот говнюк у моих ног на животе будет ползать».
Айдаков не напрасно подозревал, что в крахе его карьеры немалую роль сыграл слишком осведомленный в его делах Михаил. Но достать бывшего провинциала теперь было трудно — уж очень высоко он взлетел: возглавил строительный концерн, работавший с ведущими мировыми фирмами, добивался подрядов на застройку самых дорогостоящих объектов на родине и за рубежом. О размере состояния Лешковского и широте его деятельности ходили фантастические слухи.
Генеральный директор фирмы «Инкомстрой» находился в Швейцарии, совмещая отдых с руководством строительства супер-комфортабельного отеля на Женевском озере. Однажды на ужине в ресторане «Мерис» для узкого круга строительных магнатов русский миллионер познакомился с соотечественницей Алиной Южной. Она прибыла на прием в сопровождении бой-френда, швейцарского партнера своего прихворнувшего мужа, и очень обрадовалась встрече с импозантным москвичом.
Коктейль, выпитый вдвоем на темной террасе среди цветущих лимонных деревьев и саксофонных всхлипов знаменитого джаза Криллера произвел на обоих сильное впечатление. Юной красотке, имевшей, как оказалось при первом же откровенном разговоре, состоятельного, но очень ветреного мужа, до спазмов в животе понравился светлоглазый цыган с графской серебряной сединой на висках и короткой сексуальной бородкой. Его же привлекла фамилия дамы — Южная. Имя Южного упоминалось в списке людей, причастных к наиболее крупным и до сих пор нераскрытым хищениям. Изучив досье москвича, Михаил возблагодарил судьбу за нежданный подарок.
Гэбэшник Южный попал в Швейцарию в качестве руководителя полу-фиктивной фирмы, «отмывающей» партийное золото. Дальнейшие события складывались так, что напрашивались весьма интересные выводы: в результате межведомственной борьбы в руках Южного и его швейцарских помощников оказалась колоссальная добыча. В Москве царила паника, помощников успели ликвидировать, а господин Южный остался сидеть, образно говоря, на золотой бочке и ждал, пока к ней дотянутся руки из Москвы и помогут поделить награбленное.
Михаил не любил делиться, тем более, с дураками. Южный с супругой получил приглашение на ужин с господином Лешковским. В зависимости от ситуации, Михаил был евреем, цыганом, циником-бизнесменом или художником-фанатиком. Он умел казаться немногословным, почти косноязычным «сибиряком» и болтливым южанином.
В тот вечер, не тратя много слов, Михаил заключил сразу две сделки: договорился с Алиной об интимной встрече, а с её супругом — о сугубо деловом свидании.
Начал он со второго. В обстановке, исключающей прослушивание, обрисовал Южному ситуацию и гарантировал следующее: ручонки из Москвы, пытающиеся перехватить куш, будут обрублены Лешковским; деньги, оберегаемые Южным, исчезнут, виновника вычислят и сразу начнут искать. След некоего Панкратова — единственного, посвященного в тайну, компаньона Южного, мелькнет в Южной Америке, в Аргентине. Самого Дениса, несомненно, отзовут в Москву, объявят взыскание, отправят, вероятно, на отдых. То есть вычеркнут из рядов верных чекистов. Кроме того, за ним закрепится слава честного, но до глупости наивного, а потому, малоинтересного в крупных делах человека.
