ступни не сразу привыкли к колючим прутьям — но тепло. Не дует. А казалось, тогда, что страсть как дует.
— По полу дует, — предупредила Лас, усаживаясь в постели. — Тебе тоже не спится…
— Без тебя грустно, с тобой не заснёшь… — проворчала Вейс, подходя к окну. — Здесь всё по- другому. Я помню такую же башню там, у тебя, в Книге Снов. Но здесь всё иначе.
— Ты ещё видишь те сны? — Лас подошла к подруге, встала рядом у окна. Океан, величественный и спокойный. Спокойный — в честь её приезда?
Фосфоресцирует — дальняя, южная часть, там, где извивается Плеть. Страшная, могучая река — когда Соари не в духе, Плеть могла так стегнуть, что во мгновение ока переворачивались и исчезали в пучине огромные корабли. Именно так пропало два из трёх пиратских кораблей, что чуть было не сожгли Вантар дотла. Великая Матерь сама вступилась за почитающих её детей…
— Вижу, — признала Вейс. — Но они уже не страшные. И там нет её, только я и ты. И внуки.
— Ты хотела что-то сказать, — заметила Лас. — Что-то такое, что ты хотела сказать именно здесь. Да?
— Ты драться начнёшь, — проворчала Вейс. — И вообще, прикройся сначала! Стоит тут голая у окна… не стыдно?
— Иди, пожалуйся маме, — посоветовала Лас и они обе рассмеялись. — А сама? Самой не стыдно?
— Не стыдно. У тебя тут не получается стыдиться. На тебя весь остров глазел сегодня! А тебе хоть бы хны!
— Море — мой дом, — Лас погладила Вейс по щеке. — Там свои приличия. О-о-о, да ты меня ревнуешь! К морю?
— Ко всем, — проворчала Вейс. Лас широко открыла глаза. — Да. Я хотела. Хотела сказать, что люблю тебя. Только ты ничего никогда не слышишь! — Вейс ударила Лас в грудь кулаками, уселась прямо на пол, на колючий коврик, и разрыдалась. Лас присела рядом, обняла её, прижала голову Вейс к груди.
— А сейчас? — тихо спросила Лас. — Сейчас я слышу?
Вейс выпрямилась, держа Лас за руки.
— Сейчас слышишь, — согласилась она. — Только забери меня отсюда. Дует и ножки колет.
Лас рассмеялась и подняла Вейс на руки. Вейс показалась лёгкой, как пушинка.
Когда Лас пришла в себя, они так и сидели, обнявшись. Всё та же ночная тишина — лёгкие поскрипывания да шорохи дома, смутно слышимые голоса, вздохи ветра. Лас казалось, что её обдувает горячий ветер — пульсирующее тепло всё ещё чувствовалось там, где к ней прикасалась Вейс — затылок, плечи, спина и руки.
Лас прижала Вейс крепче, осторожно высвободилась и, спрыгнув с кровати, подбежала к зеркалу.
Какие сто лет? Восемнадцать. Нет, шестнадцать.
— Только не говори Дорману, — попросила Вейс.
Лас рассмеялась, запрокинув голову. Лёгкость… лёгкость во всём теле. Невероятная, сладкая лёгкость, кажется, подпрыгни сейчас, раскинь руки и ноги в стороны — и полетишь.
Лас подпрыгнула, и раскинула — руки и ноги.
Она медленно-медленно опустилась на пол — словно стала почти невесомой.
— Ой… — Вейс прижала ладони ко рту. — Лас… я сплю, да? Или ты висела в воздухе?
Лас тяжело дышала, смотрела то на себя, то в зеркало. Обернулась, поманила Вейс к себе. Вейс не сразу решилась слезть и подойти.
— Ты горячая, — прошептала Вейс, прижимаясь к Лас.
— Ты тоже, — Лас взяла её за руку. — Сделай это со мной… раз, два, три!
Получилось. Не так долго «зависали», как сама Лас, но — опустились на пол гораздо медленнее положенного. Секунды три опускались.
— Не понимаю, — Вейс помотала головой. — Я сплю? А ты?
— Это знак, — Лас подбежала к окну. — Смотри! Вон туда, где Плеть!
Под водой горели огоньки. Сильные, словно там фонари, да мощные. Целая улица подводных фонарей. И стали гаснуть, и через минуту уже всё было, как всегда.
— Что это? — поразилась Вейс.
— Я стала взрослой, — медленно проговорила Лас. — Мама всегда рассказывала, но в это даже я не верила. Когда становишься взрослой… случается чудо. Что-то такое, о чём мечтала в детстве. Очень-очень мечтала.
— Ты мечтала летать? — поинтересовалась Вейс. — О Великое Море… ты всё это время была нетронутой?! Все сто лет? Да?! И я… — она посмотрела на свои руки. — Я тебя… Дорман меня убьёт, — заключила она неожиданно и снова уселась на пол.
Лас рассмеялась.
— Вейс… Медвежонок! Он тебя знаешь как любит! И потом, зачем ему знать? Разве это его касается?
Вейс долго смотрела в её глаза.
— Не касается, — подтвердила она. — Никого не касается. Лас… прости… я правда не знала!
— А я забыла, — призналась Лас. — Знаешь, меня дразнили. Это здесь в порядке вещей, а там, на севере, дразнили ужасно. Ну я и придумала себе… что как все, что полно у меня кавалеров. Вот и сама поверила, — она рассмеялась. — Теперь у меня в самом деле есть все права на Вантар. И у тебя, как у моей младшей матери. Встань!
Вейс медленно поднялась, глядя Лас в глаза.
— Ты дома, — прошептала Лас и обняла её. — Здорово, да? Не сердишься?
— Я?! — Вейс на пару секунд потеряла дар речи. — Побью сейчас! — но Лас, смеясь, уклонилась от удара. Вейс упёрла руки в бока. — Раз я у тебя первая… то ты меня теперь слушаешься! Во всём, если только твоя мама не будет против! Ясно?
— Ясно, — Лас посмотрела ей в глаза с такой покорностью, что Вейс не выдержала, расхохоталась.
— В гроб меня… — Лас резко ударила её по щеке, не изменившись в лице. — Ой… прости! Всё, не буду! Ещё раз поднимешь на маму руку, в угол поставлю!
Лас не думала, что может досмеяться до икоты. Но досмеялась.
— Марш назад в постель, — распорядилась Вейс. — Нет, сначала в душ, горе моё!
— Что ты задумала?
— Тебе понравится, — проворчала Вейс. — Воды выпей! Всё, мигом в душ!
Когда она осталась в комнате одна, Вейс подошла к зеркалу.
— Да, я хотела, — она прикрыла глаза. — И всё сбылось. Я счастлива, — она погладила зеркальную поверхность. — И ты будь счастлива, ладно? Там, у себя. Пусть у тебя всё сбывается!
Она ничего не почувствовала — совсем-совсем ничего — но отчего-то знала, что её услышали.
— Здесь встают в шесть часов, — напомнила Лас. Вейс лежала, обняв её за шею. Она пела — напевала любимые песенки, им обеим не спалось. А Лас нравилось. Именно так Вейс пела своим детям, внукам, правнукам…
И Лас тоже пела — тем, кого нянчила. Правда, у Вейс голос приятнее.
— Я прямо не знаю, — проворчала Вейс. — Но я теперь не служанка, да? Можно, я сегодня не пойду на кухню?
— Можно, — Лас погладила её по голове. — Драться не будешь?
Вейс уселась в постели.
— Говори, — потребовала она.
