можно на широкую ногу жить. Так что хохол лучше с голоду сдохнет или другого хохла съест, чем десятку в день на пайку выкинет.
– Вообще-то, мне не до смеха было, когда я первый раз увидел, как они воют. А вдруг, думаю, у них ширма совсем закроется и они ночью меня сожрут? К тому же хохлы меня недолюбливали, – я ведь не экономил, ел нормально и покупал себе все что надо: мясо, картошку, овощи… Сигареты у меня постоянно стреляли и курили потом вдесятером одну. Полный капец, насмотрелся я этих придурков, больше не хочу…
– А работать надо было?
– Иногда приходилось. Снег разгрести или дом починить, но не напряжно.
– Ну а как же ты от туда вырвался?
– О, это забавная история, – начал довольный собой Гена.
Кто бы сомневался…
– Влюбилась в меня одна финка из ближайшей деревни. Время от времени к нам приезжали местные, ну типа, наставлять на путь истинный: Библии привозили, пироги какие-то по праздникам. Иногда и наши ездили туда поработать – по хозяйству что-нибудь или снег почистить. Некоторые хохлы мебель мастерили, которую потом отвозили в деревню – и хохляцкий макаронный рацион щедро пополнялся мясными и молочными блюдами. Короче, контакты с местным населением были. Меня иногда использовали в качестве переводчика: я английский нормально знаю, да и по-фински пару фраз мог завернуть. Нет, по началу не брали, конечно, – присматривались. Лишь потом, месяца через два, когда поняли, что я вроде нормальный и никуда не ломлюсь, стали доверять потихоньку.
– И сколько ты там пробыл?
– Четыре месяца, по-моему. Может, немного больше.
– Подожди, а почему тебя сразу в тюрьму не посадили или не депортировали?
– А они не знали, куда меня депортировать, – торжествующе отвечает Гена. – Я их запутал. Сказал, что я – это не я и к нашей чудесной стране не имею никакого отношения. Мой настоящий паспорт-то они не нашли, а я сказал, что свое имя и страну назвать не могу, потому что опасаюсь мести мафии, которая давно преследует мою семью. Якобы мафия убила сестру и теперь угрожает убить родителей. Они всю эту бредятину схавали, не подавились, прикинь? У нас в ментовке за такое незамедлительно отпиздили бы как следует и на бабки опустили. А те – нет, проверять мои слова бросились. В общем, подкинул я им работки, пусть посуетятся, чухонские бляди!
– Ясно, – смеюсь я. – А потом?
– На чем я остановился?
– На том, что влюбилась в тебя одна финка.
– Да! Финка решила, что ее сверхзадача на этой планете – спасти мою заблудшую душу.
Тут следует оговориться, что Гена был довольно обаятельным подонком: высокого роста, хорошо сложен, с наглым и независимым взглядом человека, нигде никогда не работавшего. Такой взгляд обычно присущ миллионерам, знаменитостям, бандитам и вот таким вот искателям приключений. Женщин он определенно притягивает. У остальных же людей, у офисных служащих в частности, взгляд неуклюже- извиняющийся.
Стань Гена актером, ему доставались бы роли коварных жиголо, этаких мерзавцев-соблазнителей со смазливой физиономией. Сколько я помню, он всегда пользовался успехом у дам. И ничего удивительного, что холодное сердце заполярной финки так же не устояло перед красавцем.
– Она хоть симпатичная была? – поинтересовался я.
– А ты видел симпатичных финок? Хотя эта – далеко не самый худший вариант. Не то чтобы страшная, я бы сказал – просто никакая. Длинная бесформенная девица с лошадиным лицом. Но трахать с закрытыми глазами можно.
– Пришлось трахать?
– А как же! Она – единственный шанс выбраться, и я прикинулся, что становлюсь на путь праведный. Судя по тому, что еврейский адвокат от меня отказался, я понял, что мои дела очень плохи и, чтобы не засесть в тюрьму надолго (или не дай бог, не быть депортированным в нашу тюрьму!), надо рвать когти любым способом. Понарассказывал этой дуре всяких слезливых историй из своей биографии, представил себя жертвой плохой компании и все такое. Словом, если бы не любовь к ней – то пропасть мне в грехе и злодеяниях.
– И она поверила?
– А куда ж она денется от такой любви?! Мои признания на английском, финском и русском матерном, возымели своё действие. Поначалу финка просто хотела взять меня жить к себе в дом, ну типа, на поруки. Но администрация отказала, объяснив, что я особо опасный тип и отпускать меня нельзя. А мой новый адвокат, финн, разнюхал, что единственный способ взять меня на поруки – это официальная женитьба. Уж не знаю, как она с адвокатом все замутила, у меня ведь и документов нормальных не было, но в один прекрасный день нас расписали.
– И ты, подлый, сбежал от своей молодой жены?
– Не сразу. Я ж не сволочь какая-нибудь! Нет, я подарил ей прекрасную медовую неделю. К тому же нужно было связаться с Кирей, – мой настоящий паспорт остался у него, а без паспорта, сам понимаешь, из Финляндии не выехать.
– А Кирю не замели тогда?
– Не-а. Он под шумок выскочил из той переделки, а когда его начали спрашивать сказал, что меня тогда впервые видел и до этого не знал. А что ему оставалось делать? Драка – это хуйня, а вот если бы сделали обыск у него на квартире, то нашли бы и наркоту и еще хер знает что…
– Да-а… Ну и, значит, через неделю ты сделал ноги от своей любимой?
– Ага. Отъелся, отоспался, оттрахался и умчался прочь, оставив любимую в диких непонятках. Полетел на встречу с Кирей, который мастрески вывел из моего паспорта штамп о предыдущем выезде из Финляндии, чтобы вопросов на границе не возникло. И вот я здесь!
Гена широко улыбнулся и развел руками, давая понять, что на этом летопись похождений заканчивается. По мере потребления пива он говорил все громче и под конец невольными слушателями его рассказа стали все посетители бара. Росло число недовольных таким поведением.
Я так же не отставал от Геныча в потреблении пива, а от его разбойничьего рассказа пришел в возбужденно-хулиганское настроение. Недовольство окружающих раззадорило нас. Последней (и одновременно первой) фразой, брошенной Геной перед началом драки, было: «Ну хули вылупились, бляди?!». Дальнейшее я помню смутно, могу лишь заверить читателей, что мы не ударили лицом в грязь и кому-то очень хорошо досталось от нас в тот вечер. Встречи с ментами чудом удалось избежать, и все закончилось необъяснимо благополучно, хотя на следующее утро мне все-таки было стыдно за свое поведение.
А вот Геннадию никогда не бывает стыдно, потому что для него подобное поведение является нормой, неким даже осознанным вызовом общественности. Его жизненная позиция «антигероя» – роль, конечно же, спорная и, скорее всего, неправильная, но это –
Теперь вам понятно, какого человека я отрекомендовал Владимэру как «спеца по бесхозным паспортам». Связываться с подобными людьми, конечно же, рискованно, но никого другого на тот момент не было… А может быть, именно такой «идейный» антигерой нам и необходим, – было в нём что-то общее с остальными участниками этого заговора, что притягивало и заставляло забыть об осторожности. Хотя, делая ставку на Гену, я очень надеялся, что на этот раз всё обойдется без мордобоя и полиции. Согласитесь: вполне нормальное человеческое желание.
Как вы увидите в дальнейшем, мои опасения оказались не беспочвенными, – операция «Паспорт» не раз грозила перерасти в Куликовскую битву. Но, к счастью, мне удалось удержать ситуацию под контролем и свести количество жертв и разрушений к минимуму. Точнее, жертв не было вовсе, а разрушения свелись к каким-то жалким двум-трем разбитым машинам, что, в принципе, очень невысокий показатель для стандартной Гениной вылазки.
