Эмиль Вениаминович Брагинский
Предобеденный секс
Обедала Нина, как правило, дома, благо жила неподалеку от фирмы, где работала манекенщицей. Не топ-моделью, просто манекенщицей, но высокого класса. Тоненькая, как прутик, Нина легко несла на себе любое платье, оно висело на ней удобно, как на вешалке, а в купальном костюме, самом смелом, расхаживала совершенно свободно, ибо тело имела гладкое, будто полированное, и пропорции идеальные для тех, кто любит худеньких.
На обед обязан был являться Нинин муж по прозвищу Тушканчик. Почему его так прозвали – не помнил никто. Ростом Тушканчик был много ниже жены, но зато могуче раздался в ширину. Собственно говоря, Нина держала мужа с единственной целью – обедать вместе. Дело в том, что Нина могла приступить к принятию пищи только лишь после занятий сексом. Была у нее такая привычка или потребность организма, считайте как хотите, но ежедневно, именно перед обедом, муж обязан был выполнять супружеские обязанности, независимо от его настроения. Другого смысла в муже не было вовсе.
Существовали Нина и Тушканчик, по сути, отдельно. Деньги – раздельно, у каждого свои, времяпрепровождение тоже отдельно, каждый где хотел, с кем хотел, когда хотел, безо всякого отчета. Стоп! Время перед обедом. Время назначалось Ниной по телефону в зависимости от ее конкретной занятости на фирме, принималось Тушканчиком к исполнению безо всяких дискуссий.
Многие принимают перед едой рюмку водки, большую или маленькую, некоторые принимают специальные таблетки для улучшения аппетита и пищеварения. Нина вместо водки или таблеток для аппетита и пищеварения принимала предобеденный секс.
Обед у Нины всегда получался высококлассный и обильный. Подруги по подиуму соблюдали строжайшую диету и дружно завидовали Нине, которая поедала все подряд, особенно сладкое – пирожные, сдобные булочки, шоколад. Нина предпочитала шоколад швейцарской фирмы «Lindl». При этом никогда не толстела и держала тот вес, который ей полагался для ее имиджа. При росте один метр семьдесят шесть сантиметров вес твердо стоял – пятьдесят восемь килограммов.
Кого любила Нина, какого мужчину? Да никакого. Она не раз повторяла, что любить можно кошку, попугаев, автомобиль, город Париж, но мужчин, вечно сексуально озабоченных, скверно придуманных самой природой?! Голый мужчина – такая гадость! Нет, любить мужчину нельзя! На всем белом свете Нина любила только маму и немножечко самое себя.
Обеды Нина готовила лично, если хватало времени, а если не хватало, то заказывала в кафе, в хорошем кафе из соседнего дома. Когда не хватало денег, Нина спокойно обращалась к Тушканчику:
– Дай мне стольник, без отдачи, или два стольника!
Это обозначало сто долларов или двести.
Как и чем зарабатывал Тушканчик – Нина понятия не имела, да это ее и не интересовало. Баксы у него водились, ну и светлый порядок!
Придя домой к обеду, Нина немедля раздевалась донага и пищу принимала тоже в обнаженном состоянии, но после еды никакие мужские поползновения Тушканчика успеха не имели ни разу. Нина была женщиной строгих, раз и навсегда установленных правил.
Тот день, одиннадцатое февраля, Нина запомнила навсегда. Началось с того, что утром перестал работать телефон. Нина наскоро позавтракала, накинула шубку, длинную, коричневую, похожую на норковую, но не норка, выскочила на улицу, чтобы сесть в машину, и сразу увидела, что переднее правое колесо спущено. Времени менять колесо не было. Нина помчалась на магистраль, голосовать. Хлесткий ветер пытался сбросить Нину с тротуара. Остановилась красная «ауди». Нина открыла дверцу и назвала адрес. Сегодня показ моделей был, как назло, назначен у черта на куличках.
– Поехали! – сказал водитель. – Здесь стоять не положено.
– Сколько возьмете?
– По дороге договоримся.
Нина влезла в машину, поехали.
– Так сколько возьмете, а то запросите – я сейчас же вылезу!
– А я с таких отборных дамочек денег не беру. Сам им плачу!
Нина оскорбилась:
– За кого вы меня принимаете?! – И усмехнулась: – Я денег не беру!
Водитель захохотал:
– Так даром еще лучше! Телефончик дадите?
– А он сломался, мой телефон! – сказала правду Нина.
Машина то и дело застревала в пробках. На съемку в ателье Нина явно опаздывала. Когда наконец прибыли, водитель повторил:
– Денег с вас не беру. Телефончик!
– Иди ты! – Нина вылезла из автомобиля, а возмущенный водитель высунулся и крикнул:
– Сука ты! Увидишь, весь день у тебя пойдет наперекосяк!
В ателье продюсер встретил Нину сердито, не дал слова сказать:
– Опоздала, но можешь не оправдываться, я от твоих услуг отказываюсь – в тебе нету гламура. Тебе звонили, чтоб ты и не приезжала. Но у тебя все время занято.
– Чего у меня нету? – потерянно переспросила Нина, хотя прекрасно знала значение этого французского слова.
– Гламура! – повторил продюсер. – Эдакого притягательного шарма. Фигура у тебя есть, ноги фирменные, ну, грудка подкачала, грудку можно пережить! Ты у нас больше не работаешь!
– Значит, сколько… четыре года был у меня этот, гламур…
– Четыре года ты подавала надежды. Ты заметила, что на тебя никто не западал?
– Еще как западали, – грустно ответила Нина, – сегодня шофер, который меня привез…
– Молодец, Нинка, – продюсер потрепал ее по щеке, – не теряешь юмора! Иди к шоферу, а то мешаешь, я занят!
Нина ушла, как побитая, нет, как собака, выброшенная хозяевами. Куда идти, куда податься? Ветер дул как ненормальный. Швырялся снегом, старался влепить в лицо. Нина шмыгнула в ближайший кафешник. Заказала ванильное мороженое. Обожала зимой мороженое. Куда податься? Новую работу не найдешь, ясно, как то, что это мороженое сделано не на сливках, не на натуральном молоке, а на молочном порошке. Кто ее возьмет? Где вы работали? В такой именитой фирме? Почему ушли? Не скажешь же им, что потому, что во мне нет шика, потому что не сплю с нужными клиентами и, кстати, с продюсером тоже. Какое поганое мороженое, сладкая водичка. Тут Нина вдруг улыбнулась. Вспомнила Люсика. У каждой хорошенькой женщины есть такой воздыхатель, тихий, застенчивый, ни на что не претендует, просто любит на расстоянии, робеет при встрече. Рукам волю не дает. Целоваться не лезет. В вырез платья не заглядывает. Предан, как домашнее животное. Бедный Люсик. Может, он дома?
Рискнула, поехала за утешением. Он дома, сам открыл. Какая удача!
– Люсик, я без звонка, прости!
Счастливая улыбка вылезла на лицо Люсика, как солнце из-за туч. Он легко приподнял Нину вместе с шубой под норку и понес в комнату:
– Люба, ты где, жена моя? Смотри, кто к нам ворвался! Нина, страсть моя. Кофе поставь!
Опустил Нину на пол, бережно снял шубу:
– Что стряслось, страсть моя?
– Меня выгнали с работы!
Люсик обрадовался и зычно провозгласил:
– Это то, что надо белому человеку! Ходишь по подиуму, тело нараспашку, все напоказ! Смотрите, какие у меня бабские прелести! Наконец-то тебя выгнали! Люба, жена моя, у нас найдется, что выпить?
Робкий воздыхатель вновь поднял Нину на руки и отнес на кухню. Был воздыхатель могуч: не руки – ручищи, не плечи – плечища, не голова – а головище, нет, такого слова не существует. Огромная голова. Был воздыхатель чемпионом страны по боксу в тяжелом весе, пока что выступал по любителям, но готовился перейти в профессионалы.
– Нету у нас выпить, кофе кончился, и я не прислуга всем подавать!
Жена Люсика, Люба, не поздоровалась, а Нина сказала:
