– Ефрем, спокойно! – всплеснула руками Клавдия Петровна.
Но было уже поздно. Соломатин сгреб Валерия в охапку и потащил к двери. Его ноги шаркали по полу.
– Паркет у вас качественный! – Валерий и сейчас оставался вежливым. – Скользишь по нему, как по лыжне!
Соломатин выволок Валерия на лестничную площадку, и босой жених припустился вниз по лестнице.
– Извините, – закричал он снизу, – но вы нарушили нормы морального поведения советского человека!
– Обожди! – крикнул в ответ Ефрем Николаевич.
Он вернулся в квартиру, взял ботинки Валерия, вновь вышел на площадку и по одному кинул ботинки вниз, в лестничный пролет.
Потом Соломатин вернулся к семье.
– Куда ты его выбросил? – спросила Тамара.
– В мусоропровод! – Соломатин обнял дочь. – Не горюй! Ты его не любишь! Просто он тебе заморочил голову!
– Не успели переехать, – отшутилась Тамара, – а ты уже засорил мусоропровод!
– Надо срочно идти в исполком, – забеспокоилась Клавдия Петровна, – и поменять смотровой ордер на настоящий, пока они не передумали!
Математическая школа-интернат помещалась в саду, за забором. У входа дежурил вахтер. Хористы обошли вокруг забора.
– Дыры нет! – сказал Шура. – Придется лезть!
– Лезем мы с Шуркой! – распорядился Федя. – Остальные ждут здесь!
Он и Шура легко перемахнули через препятствие.
– Как нам его найти? – Шура задумался. – Если в дверь войти, так ведь выгонят!
– Очень просто! – Федя звонко запел по-латыни: «Сикут лакутус…»
Из-за забора дружно поддержал хор. На втором этаже распахнулось окно, и в нем появился Андрюша.
– Привет! Держите! – сказал он, кидая конфеты.
– Ну как ты здесь? – Федя ловко поймал конфету и сунул в рот.
– Плохо, – признался Андрюша, – я – троечник, а это здесь как сирота!
– Бьют? – по-деловому спросил Шура.
– Им не до этого. Они чокнутые. У нас в комнате один ночью вскакивает и в темноте пишет на тумбочке, формулы сочиняет!
– Сумасшедший дом! – вздохнул Федя, кладя в рот конфету.
– А может, мы сумасшедшие? – Андрюша был искренен. – Надо двигать науку, а мы распеваем!
– Уже обработали тебя? – заметил Федя.
– Я Ефрема Николаевича, конечно, люблю…
– Ефрема не трогай! – грозно остановил Шура. – Мы не математики, мы тебя так… набьем!
– Я его не трогаю… – примирительно сказал Андрюша. – А вы что, пришли, чтобы я смылся отсюда на фестиваль?
– Но музыка нужна человеку… – начал было рыжий Федя.
– Федя, не унижайся, пошли! – приказал Шура.
– Да что вы обижаетесь… – заныл Андрюша. – Я же не виноват, что здесь интересно…
– Федя, – строго вопросил Шура, – у тебя еще осталась во рту конфета? Свою-то я сжевал.
– Немножко!
– Выплюнь!
Федя покорно выплюнул.
И оба быстро перелезли через забор.
– Ну что? – спросил хор хором. – Он согласен убежать?
– Он не может, – объяснил Шура, – у него перелом!
– Ноги? – поинтересовался хор.
– Нет, мозгов!
– Значит, фестиваль – тю-тю… – вслух огорчился кто-то.
– Главное не фестиваль, – улыбнулся во весь рот рыжий Федя, – главное – чтобы мы росли с музыкой в душе!
Соломатин шагал по улице, ведя Тинга на поводке, и мурлыкал под нос песенку, которую он сочинял на ходу, как вдруг услышал: «Аве Мария…» – женский голос прекрасно пел Шуберта. Музыкальный Тинг поднял голову и тоже прислушался. Музыка доносилась из «Жигулей», где был включен приемник.
Соломатин подошел поближе и увидел элегантную даму, которая в полной растерянности стояла возле машины с задранным кверху капотом.
– Не заводится?
– Не заводится! Я вот водить научилась, а что внутри?.. А мне за ребенком в детский сад, бабушка приехала…
– Плохо ваше дело, – сказал Соломатин. – Но если бабушка приехала… Вы ручкой пробовали заводить?
– У меня сил нет! – вздохнула дама и подала заводную ручку.
– Минуточку! – Соломатин привязал Тинга к ближайшей водосточной трубе. – Садитесь за руль! Выключите зажигание! А мы сегодня ордер получили на квартиру, трехкомнатную!
– Поздравляю! – сказала дама.
– Включите зажигание!
Соломатин один раз крутанул, другой, третий. Машина не заводилась.
– И все-таки я ее заведу! – Соломатин полез под капот. – Дайте мне ключ на четырнадцать! Выключите зажигание!
Тинг, очевидно, решил, что там, у водосточной трубы, ему плохо слышна музыка. Он ловко высвободился из ошейника, подбежал к машине, забрался внутрь и, склонив голову набок, стал внимательно слушать.
– А сколько у вас в семье человек? – Элегантная дама любезно выказала интерес к делам Соломатина. Все-таки человек чинил ей машину.
– Четверо!
– Трехкомнатную… Вам хорошо дали!
– Хорошо! – согласился Соломатин. – Тряпку, пожалуйста, а то я тут весь перемажусь!
Опять крутанул, вытер со лба пот, еще раз крутанул и крикнул:
– Да подхватывайте, черт вас побери!
И дама «подхватила» – двигатель заурчал, заработал.
– Спасибо большое! – обрадовалась дама.
– Я когда-то в армии шофером служил! – улыбаясь, сообщил Соломатин. – Вам в какой район?
Дама назвала.
– Нам там-то и дали квартиру! – воскликнул Соломатин. – Вы нас не прихватите? Я хочу кое-что смерить, надо продумать, как все оборудовать!
Как известно, ни одно доброе дело на земле не остается безнаказанным.
– Не обижайтесь! – отказала дама. – Но с собакой я не возьму. Она мне чехлы перепачкает. Еще раз большое вам спасибо! – И дама поехала за ребенком, которого ждет бабушка.
Соломатин поглядел машине вслед, вздохнул, сказал: «Привет бабушке!», обернулся, чтобы отвязать Тинга, и… замер.
На водосточной трубе висел поводок с ошейником, однако собаки не было. Ефрем Николаевич растерянно огляделся по сторонам. Тинга нигде не было видно.
Соломатин побежал сначала в одну сторону, крича: «Тинг! Тинг!», потом в другую, тоже крича: «Тинг!
