Дуглас Брайан
Аквилонский странник
(Конан)
(«Северо-Запад Пресс», «АСТ», 2006, том 123 «Конан и слепой жрец»)
В замке графа Мак-Грогана гостил давний друг. Его звали Гэлант Странник – сказитель, собиратель историй, а кроме того – богатый и знатный человек, потомок одного из самых древних аквилонских родов. Гэлант уверял, что в его жилах течет капля пиктской крови, и в это легко можно было поверить, глядя на его темную, сероватого оттенка кожу, кустистые брови и низкий лоб.
Но внешность Гэланта никого не обманывала. Манеры, осанка, речь – все выдавало в нем человека образованного, получившего очень хорошее воспитание.
Обычно Гэлант путешествовал с небольшой свитой: несколько человек ухаживали за его лошадьми, специальный слуга был приставлен к лютне, особый писец возил письменные принадлежности и отвечал за то, чтобы они всегда были готовы «к бою»: он растирал чернильные камушки, очищал ножичком пергаменты от лишних наслоений. Если путь лежал по местам, пользующимся дурной славой, Гэлант не пренебрегал и охраной. Сейчас при нем находился один-единственный телохранитель, который, по уверениям Гэланта, стоил целого отряда.
С этим самым телохранителем Гэлант встретился в маленьком городке на аквилонской границе. Время было глухое, начало весны, торговля еще не оживала в этих краях, и даже грабители, казалось, не вполне очнулись после зимней спячки.
Гэлант возвращался домой, в Аквилонию, из дальней поездки в Хоршемиш, где у него водились приятели и где он время от времени записывал новые песни.
Сказитель предвкушал чудесные дни, которые его ожидали после того, как он устроится в замке своего давнего поклонника и друга, графа Мак-Грогана. Тот гордился приятельскими отношениями со знаменитым сказителем и даже устроил в своих владениях специальные комнаты для Гэланта, где имелись широкие столы для свитков и книг, жаркие камины и удобная кровать для отдыха.
У Гэланта существовали собственные хитрости, с помощью которых он прослыл столь искусным сочинителем песен. Записав очередную историю в Хоршемише или Кофе, он затем переписывал ее на аквилонский лад: вместо кофитянских имен вставлял аквилонские и бритунские, восхваляя красавицу, говорил не о коже цвета эбенового дерева и не о сверкающих, как антрациты, черных глазах, но о коже белоснежной и очах бледно-голубых, туманных, точно рассвет над Аквилонией.
Что касается событий, описываемых в этих песнях, то они всегда оставались неизменными. Путешествуя по свету, Гэлант убедился в одном: повсюду люди одинаковы. Они одинаково любят, одинаково страдают, одинаково умирают. Герой, который выходит один на один с чудовищем, чтобы сразиться и спасти свой народ, всегда испытывает одни и те же чувства. И неважно, как он одет: в сверкающий доспех из медных пластин или в шкуру леопарда.
Женщина, сохраняющая верность мужу любой ценой, даже ценой собственной жизни, неизменно прекрасна: будь она черна, как ночь, или бела, как день; носи она выструганную палочку в носу или золотое ожерелье на шее. И неважно, каких богов призывает она себе в помощь.
Гэлант ценил изысканность сравнений и образов, которыми обогащал свои познания в песенном искусстве во время путешествий. Он всегда вел подробные записи и рассчитывал со временем оставить потомству бесценную книгу о поэзии.
Разумеется, он не слишком опасался грабителей, поскольку исписанные вдоль и поперек, многократно выскобленные и в десятый раз исчерканные пометками старые пергаменты – не слишком драгоценная добыча для любителей легкой наживы. Но поди объясни им, что знатный, богато одетый человек, путешествующий со слугами, не везет с собой ничего ценного! Пока будешь разговаривать с головорезами, успеешь пасть под ударами их ножей. И если даже не умрешь сразу – будешь добит после того, как их разочарование сделается убийственно жгучим.
Нет уж. Гэлант всегда заботился о своей безопасности.
Но в том аквилонском городке он остался без охраны – так уж вышло. И потому задержался на какое-то время в поисках наемника достаточно честного, чтобы согласиться за умеренную плату охранять ученого чудака от возможных бед.
Таковые наемники, как ни странно, в мире водились. И некоторые из них даже искренне привязывались к Гэланту… до тех пор, пока им не подворачивался куда более выгодный контракт. Тогда они неизменно уходили в поисках хорошего заработка и увлекательных приключений.
Рослый здоровяк привлек внимание Гэланта уже на второй день. Судя по внешности, молодой человек был родом из далеких северных стран – может быть даже из Киммерии. В таверне он сидел с таким видом, словно это заведение было куплено им по случаю – и оказалось, вот незадача, тесным в плечах, да и по росту маловато.
Киммериец пил много и явно в долг. Хозяин не решался отказать ему в кредите, больно уж мрачным огнем сверкали синие глаза из-под спутанной гривы черных волос. Кроме того, у киммерийца имелся странный спутник – ростом с ребенка, вечно закутанный в плащ до самых глаз, с хриплым голоском. Этот тоже пил, а напившись принимался зловеще хихикать.
Гэлант не мог не заинтересоваться столь диковинной парочкой. Спросив разрешения, он подсел к северянину и щелчком пальцев подозвал хозяина.
– Лучшего мяса, два кувшина вина и…
– Мне осьминогов, – подал голос малютка, которого едва можно было увидеть из-за стола.
– Осьминогов не держим, – отозвался хозяин. К северянину и его кошмарному приятелю он относился, естественно, с опаской и некоторой брезгливостью, но господин Гэлант – другое дело. Здесь требовалось сохранять подчеркнуто нейтральный тон. – Могу предложить битую птицу. Перепелка?
– Лучше лягушек, – просипел маленький человечек.
– Лягушек не держим.
– Ну так отправьте кого-нибудь наловить их! – велел Гэлант. Он говорил с такой уверенностью, словно каждый день заказывал жареных лягушек для каких-то волосатых осипших карликов.
Хозяин поклонился и, не прибавив более ни слова, отправился выполнять приказание. Действительно вскоре все трое услышали, как хозяин распоряжается: «Симми, налови лягушек, да пожирнее – господа хотели» – и виноватый голос
Симми, прислуживающего мальчика с кухни: «Да где я их в этакое время года сыщу, хозяин?» – а после звук затрещины.
Из-под стола донесся каркающий хохот.
– Так ему и надо, – просипел карлик. – Не будет издеваться над кое- кем.
Гэлант преспокойно налил себе остатки скверного пойла, которым угощался северянин. Попробовал и даже не сморщился.
