Мак-Гроган удивленно уставился на Гэланта.
– Кем же, по-твоему, она могла быть? Гарпией или русалкой? Я видел ее полностью обнаженной, я проводил с ней дни и ночи – неужто ты думаешь, я не заметил бы признаков нечеловеческой природы?
Гэлант промолчал. И снова вернулся к исчезновению Дугласа.
– В любом случае, ты должен радоваться тому, что с твоим сыном отправился Конан. Кем бы ни оказалась в конце концов твоя жена, какая бы кровь ни текла в жилах Дугласа – Конан из Киммерии способен одолеть любое чудовище. Я совершенно в этом убежден.
Конан и молодой граф ехали по долине, которая постепенно расширялась и превращалась в плодородную равнину. Крестьянские работы на этих землях уже начались, повсюду путников встречали мирные картины. Люди в деревнях не знали, кто этот молодой всадник в богатой одежде и кто его рослый спутник с внимательным взглядом и беспечной улыбкой; однако повсюду путешественники встречали хороший прием.
Они ночевали в придорожных тавернах и пили там густое пиво, а отменный обед обходился им в сущие гроши. Конан не упускал при этом случая провести время с какой-нибудь местной красавицей.
Дуглас не без зависти смотрел, как липнут к киммерийцу девушки, в то время как к нему самому они неизменно относились весьма сдержано.
Конан во всем полагался на свое чутье: коль скоро варварские инстинкты его молчали, не предупреждая об опасности, киммериец не считал для себя зазорным развлекаться и пить повею. Он не скучал по обществу Пустынного Коды. Маленькая нечисть со своими вечными причитаниями и нытьем изрядно его утомила, и теперь Конан наслаждался свободой: впервые за минувший год он получил возможность заботиться только о самом себе.
Разумеется, у него имеется спутник, молодой граф Дуглас. Но Дуглас – такой же человек, как и сам Конан, к тому же из местной знати. Уж как-нибудь этот юноша сообразит, что ему делать в таверне, где полно выпивки, хорошо прожаренного мяса и сговорчивых красоток.
Так рассуждал Конан, отправляясь спать на сеновал вместе с пухленькой аквилонской девушкой. Под мышкой у киммерийца удобно устроился кувшин с пивом и огромный каравай хлеба.
Он не удосужился спросить имя своей подруги, да и та не слишком интересовалась личностью нового приятеля. Не успел Конан распустить завязки на блузе девушки, как до его слуха донесся пронзительный женский вопль. Конан замер, прислушиваясь.
– Что это? – шепнула девушка. Она явно была испугана.
– Понятия не имею. – Конан пожал плечами и вновь занялся завязками. – Кто стягивал твои шнуры? – недовольно осведомился он.
– Моя мать.
– Вероятно, твоя мать – бывалый моряк, если она так ловко вертит морские узлы, – пошутил киммериец.
Женский крик повторился. Конан опустил руки.
– И часто у вас так? – спросил он у девушки. Она была бледна и очевидно перепугана до смерти.
– Поверь мне, я никогда прежде не слышала, чтобы так кричали…
И впрямь, что-то нечеловеческое звучало в вопле женщины. Конан глубоко вздохнул.
– Нигде покоя нет, даже в Аквилонии, где уже несколько лет не ведутся войны… Пойду взгляну – кто это там надрывается. Сиди здесь и жди меня. Я скоро вернусь и мы продолжим наше увлекательное занятие. Можешь пока выпить и закусить. Хлеб в этой таверне пекут отменный.
И киммериец легко спрыгнул с сеновала. Девушка видела, как он бежит по двору, передвигаясь легко и беззвучно, точно дикая кошка. Она покачала головой и потянулась за кувшином.
Конан сразу поправился ей – как понравился он и дюжине других местных девиц. Он почти не болтал, много ел и пил и время от времени поглядывал на девушек лукавыми синими глазами. Женщины угадывали в Конане главное для себя: с любой случайной подругой киммериец неизменно был ласков. Да с таким всякая пойдет!
Другое дело – тот задумчивый юноша, что явился вместе с киммерийцем. И собою хорош, и щедр, и вроде как знатного происхождения, судя по манерам, а что-то в нем таилось неприятное. И девушки старались не встречаться с ним глазами, чтобы Дуглас не принял мимолетный взгляд за приглашение познакомиться.
Та женщина больше не кричала. Воцарилась тишина. Луна медленно плыла в темном небе, ярко освещая двор, хозяйственные постройки, крышу таверны. Дымок, сочащийся из трубы, был полон серебристого лунного света.
Когда Конан добрался до конюшен, откуда, как ему показалось, и доносился крик, его взору предстала странная картина. Лошади храпели и жались к перегородкам стойла. С ноздрей их капала пена, глаза бешено вращались в орбитах.
Пробираясь среди лошадей, Конан гладил их по мордам, бормотал им слова утешения. Киммериец умел обходиться с животными – они часто понимали его и слушались почти без понуканий. Но сейчас Конану пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить их. Ему требовалось пройти среди растревоженных коней, чтобы добраться до того, что он успел разглядеть от самого входа в конюшню: посреди помещения на груде старой соломы лежало человеческое тело.
Конан почти не сомневался в том, что сейчас увидит тело юного Дугласа. Сердце киммерийца сжималось от дурных предчувствий. Как он мог не уловить странностей, сопровождающих молодого графа на пути! Дуглас жаловался ему на свои любовные неудачи, однако Конан счел все эти разговоры обычным мальчишеским нытьем. Подумаешь – женщины его не любят! Все приходит со временем, с опытом. Какой красотке охота возиться с неумелым юнцом, который даже не знает, как доставить женщине удовольствие? Не всякая предпочтет выбрать для себя роль «мамочки», большинству хочется получить от партнера наслаждение в обмен на те радости, что дарят любовные объятия.
Следовало быть более внимательным. Конан готов был проклясть себя за глупость.
Наконец он очутился возле тела и склонился над ним. И едва сдержал крик облегчения. Перед киммерийцем лежал не граф Дуглас – это была какая-то незнакомая женщина, не слишком молодая и прямо скажем не красивая. Конан наклонился и коснулся рукой ее шеи. Он ощутил влагу и когда поднес ладонь к глазам, увидел кровь. Женщина была мертва. Кто-то нанес ей глубокую рану в затылок.
– Кром! – прошептал Конан. – Здесь орудует какой-то демон…
Он быстро вышел наружу, оставив женщину лежать там, где она была. Незачем поднимать панику раньше времени. Сперва следует отыскать графа Дугласа. Вероятно, им нужно уезжать отсюда как можно скорее.
Копан побежал назад, на сеновал, чтобы предупредить свою подружку. Он снова пересек двор, стараясь держаться в тени, чтобы его не заметили случайные наблюдатели.
На сеновале было тихо. Конан огляделся по сторонам. Никого и ничего. Ни девушки, ни припасов. Киммериец несколько раз прошел взад и вперед, пока наконец под горой сена не наткнулся на тело – еще теплое.
Он вытащил труп наверх. Девушка была мертва и на ее шее сзади имелась точно такая же глубокая рана.
Конан до крови закусил губу. В чем провинилось перед богами это юное существо, готовое дарить любовь и радость мужчине? Он почти не знал ее, но понимал, какой простодушной
