неистовствовали в толпе почтенные горожанки.
Действуя ловко, как эквилибрист, палач повернул свою «подопечную» в другую сторону, затем в третью… Каждое их движение на помосте вызывало новый взрыв восторженных и гневных воплей. Затем он обнял ее и почти танцевальным шагом повел к петле.
Дертоса несколько раз споткнулась. Она все еще пыталась держаться с достоинством, хотя видно было, что палач почти совершенно сломил ее волю.
«Что ж, – подумал Туризинд, – возможно, это мне только на руку. Нет хуже, чем спасать кого-то, у кого имеется собственное мнение. Лучше уж пусть будет безвольной. А еще лучше – пусть потеряет сознание. Впрочем, здешний палач слишком хорош – у него жертва никогда не потеряет сознание…»
Дертоса оказалась слишком маленького роста. Даже встав на специальные деревянные козлы, она не дотягивалась до петли. Палач помог ей приподняться на цыпочки. Мгновение она балансировала на кончиках пальцев, как заправская танцовщица. Грубая петля резко выделялась на ее белой шее. Затем одним быстрым движением палач выбил опору у нее из-под ног.
Пора!
Туризинд выхватил из-за пояса кинжал и метнул его, целясь в натянувшуюся веревку. С громким хлопком веревка оборвалась, женщина повалилась на помост. Палач резко обернулся.
Туризинд уже вскочил на помост, радуясь тому, что долгое заключение никак не повлияло на силу и гибкость его мышц. Второй кинжал полетел в ближайшего из стражников, третьим Туризинд угрожал палачу. Тот чуть отступил назад.
«Неужели он посвящен в замысел? – подумал Туризинд, не веря увиденному: под красным палаческим капюшоном появилась легкая улыбка. – Ну, я и болван! Должен был догадаться. Откуда бы в Ювауме взяться такому великолепному мастеру? Наверняка его прислали из столицы… Разумеется, он все знает. Тем лучше – не придется его увечить».
Все эти мысли вихрем проносились в голове у Туризинда, когда он хватал бесчувственное тело женщины и спрыгивал вместе с нею с помоста. С другой стороны помоста началось кипение: стражники, охранявшие проход от ратуши до места казни, пытались пробиться сквозь толпу к преступнику.
До Туризинда доносились громкие проклятия и крики боли. Вероятно, стражники пустили в ход копья и алебарды. Однако при всем желании люди попросту не могли расступиться. Возникла страшная давка. Туризинду оставалось до цели десять шагов. Он нашел взглядом свою рыжую лошадь и мальчика, сидевшего на ней.
Десять шагов. Но сделать их казалось делом невозможным. И тогда Туризинд громко свистнул, подзывая к себе лошадь.
Конан говорил, что эта животина привыкла идти на свист. И точно: заслышав знакомый звук, лошадь вскинула голову и тонко заржала, а затем двинулась вперед, не обращая внимания на людей, которые падали, отталкиваемые широкой мощной грудью животного.
Мальчик кричал, сжимал коленями бока лошади – все тщетно. Она взвилась на дыбы. Мальчик чудом удержался в седле. Туризинд рванулся навстречу спасению. Одним быстрым движением он забросил женщину поперек седла. Мальчик закричал и начал отталкивать ее обеими руками, норовя сбросить.
Какой-то горожанин повис на плечах Туризинда и заорал ему в ухо, обдавая Туризинда чесночной вонью:
– Куда-а? Ты что удума-ал?!
Мальчик визжал, не умолкая. Туризинд схватил мальчишку поперек живота и стащил с седла.
– Где твой отец?
– А-а-а… – заливался ребенок.
– Ты еще и ребенка!… – надрывался воняющий чесноком горожанин.
Туризинда осенило.
– Это сын трактирщика, – крикнул он возмущенному человеку. – Спаси его в давке – и у тебя будет кредит. Точно? – Туризинд подтолкнул мальчишку в бок.
Тот не слышал и продолжал надрываться воплем.
– Да я без всякого кредита!… – кипятился горожанин. – Ты что удумал? Не пущу!
Вместо ответа Туризинд взгромоздил брыкающегося мальчика на крепкие плечи горожанина и поддал ему ладонью.
– Иди, иди.
Он вскочил в седло, придерживая женщину рукой. Та глухо застонала, но явно еще не пришла в себя. Веревка болталась у нее на шее.
«Нехорошо – может зацепиться», – подумал Туризинд.
Он схватил Дертосу за волосы и заставил ее сесть впереди себя. Она тяжело навалилась на него всем телом. Лошадь плясала и брыкалась, не позволяя подходить к себе. Люди шарахались, чтобы случайно не попасть под копыта. Не обращая внимания на крики боли и возмущения, Туризинд погнал лошадь к переулку.
Конан молча смотрел на происходящее. Он понимал, что Туризинд делает все, что может, но все равно оставался недоволен. Слишком уж много промедлений. Еще несколько минут – и стражники пробьются к беглецам, и тогда вся затея пойдет насмарку.
Туризинд вырвался из толпы, когда один из стражников уже поднял копье, намереваясь метнуть его в рыжую лошадь. Копье пролетело мимо цели и влетело в открытое окно, откуда тотчас донеслись оглушительные крики: стражник не то ранил кого-то из любопытных горожан, не то просто смертельно напугал их. Этого Туризинд так никогда и не выяснил.
Конан развернул черного коня и погнал его по переулку. Туризинд со своей добычей скакал следом. За ними по пятам бежали люди.
Конан молча мчался в сторону восходных ворот. Там еще ничего не знали о случившемся на площади, потому как находились далеко от ратуши. Там наверняка даже шума не слышали. А если что-то и доносилось, то стражники наверняка отнесли это на счет общего ликования при виде свершившейся казни.
За пределами площади улицы были совершенно пустынными. Это и не удивительно: весь Юваум, все торговцы и крестьяне из окрестных деревень собрались возле ратуши. Контраст между кишащей людьми плошадью и этими гулкими, безжизненными улицами показался Туризинду почти болезненным.
Стук копыт громко отдавался эхом от стен. Дома, раскрашенные в разные цвета, мелькали так быстро, что в глазах рябило. Конан, несомненно, хорошо знал дорогу к воротам. Будь Туризинд один – он непременно заплутал бы в этом лабиринте. Конан же ухитрялся выбирать те улицы, где мог проехать всадник.
Здесь наверняка имелись и такие переулки, по которым люди протискивались боком. Юваум – очень древний и очень маленький город. Здесь дорожили каждой пядью земли, потому что герцог запретил возводить вокруг Юваума вторую стену, а жить вне защиты городских стен люди не решались.
Пленница вдруг застонала и начала вырываться. Не имея времени ничего ей объяснять, Туризинд просто ударил ее кулаком в висок, и она снова обмякла.
Прикосновение обнаженного женского тела не вызывало у Туризинда совершенно никаких эмоций. У него не было даже мгновения свободного, чтобы осознать это обстоятельство.
Они летели стрелой. Вдруг Конан обернулся и крикнул:
– Ворота! Не сбавляй хода!
Друг за другом, пригибаясь к гриве коней они выскочили из ворот. Почти
