– Дайте мне воды…
Один из них тотчас приблизился и уселся рядом с нею на корточках. Она с интересом взглянула на него: широкоплечий, с черной гривой спутанных волос, молодой. Пожалуй, красивый, если варвара можно счесть красивым. На загорелом лице ярко блеснули зубы – человек улыбнулся.
– Хочешь пить?
Судя по голосу, настроение у него было хорошее.
Дертоса прошептала:
– Да.
– Не вставай.
Он подал ей флягу. Она сделала несколько жадных глотков, опять улеглась. Провела ладонью по своему обнаженному телу.
– Об этом мы не позаботились, – признал Конан, улыбаясь еще шире.
Казалось, ситуация его, скорее, забавляет, нежели озадачивает.
– Отдам тебе мою рубаху, а Туризинд – свой плащ Позднее что-нибудь найдем тебе из одежды.
Она просто сказала:
– Спасибо.
И закрыла глаза. Конан наклонился над женщиной и прислушался к ее ровному дыханию. Она спала.
Под утро Дертоса начала бредить и разбудила Туризинда. Он сел в сумерках и, прислушиваясь к тихому, сбивчивому голосу женщины, долго не мог заснуть. Ему все казалось, что он вот-вот поймет, о чем она говорит, но она повторяла два-три слова на непонятном языке, а затем принималась бессвязно утверждать, что не лжет.
Наконец рядом с Туризиндом зашевелился Конан. Рослый киммериец приподнялся на локте, повел блестящими в предрассветном сумраке глазами и молвил:
– Дай ей воды. Пусть успокоится.
Туризинд спохватился и поднес флягу к губам женщины. Она выпила несколько глотков и действительно вскоре затихла.
Утром, при солнечном свете, они смогли, как следует рассмотреть свою добычу. Дертоса лежала на плаще, принадлежавшем Туризинду, и тяжело дышала, широко открыв запекшийся рот.
– Ну, – проговорил Конан, переводя взгляд на своего спутника, – что мы будем с нею делать? Сдается мне, мы застряли в этом болоте надолго. Если потащить ее в путь дальше, она может не выдержать. С такими ранами на лошади не посидишь.
– Я посмотрю, что можно сделать, – сказал Туризинд.
Конан глянул на него с сомнением, однако Туризинд был уверен в себе: как всякий солдат, он кое-что понимал в ранах. Ему не раз доводилось перевязывать себя и других прямо на поле, боя. Тем более, что в отряде не всегда имелся врач.
Вдвоем они перевернули женщину на живот, подняли на ней рубашку. Она хрипло застонала. Туризинд присел на корточки возле ее головы, заглянул ей в глаза.
– Сейчас будет легче,- обещал он.
Прохладный болотный мох, приложенный к ранам, действительно принес некоторое облегчение. Она вздохнула.
– Спасибо.
– У тебя будет возможность выразить свою благодарность, – вмешался Конан.
Женщина метнула на него недоверчивый взгляд. Конан усмехнулся:
– Я знаю, что смазливые юнцы, вроде этого, – он кивнул в сторону Туризинда, – вызывают у людей больше доверия, чем такие неотесанные варвары, как я. Полагаю, он даже получил неплохое воспитание. А, Туризинд? Ты умеешь кушать яблочки изящными столовыми приборчиками? Некоторые дамы это любят… Но ничего не поделаешь, – Конан снова перевел взгляд на Дертосу и весело засмеялся, – вышло так, что в нашей компании главный – я. Так что отвечать тебе придется на мои вопросы. Ему-то ты быстро задуришь голову. Со мной этот номер не пройдет. Я повидал и не таких, как ты, да и сам обманывать, мастак, знаешь ли…
Она покачала головой.
– Вы до сих пор не освободили меня от талисмана.
– Этот камень? – Конан презрительно сощурился. – Глупости! Я не верю в чудодейственную силу талисманов. Тебе не удалось заморочить голову человеку Рикульфа – тому, что схватил тебя, – исключительно по одной причине: он знал, с чем столкнется. Ты не застала его врасплох, вот и все. Если Туризинд будет рассчитывать на талисман, он пропадет. Ты вползешь к нему в душу, как змея, и совьешь там свое ядовитое гнездо.
Дертоса горько засмеялась.
– Хорошего же ты мнения обо мне!
– Дорогая моя, какого же мнения я должен о тебе быть? Ты пользовалась слабостями мужчин – вполне простительными, кстати, – а потом подло обирала их. Ты унижала их!
– Мужчины, – взгляд Дертосы стал жестким, – не должны потакать своим постыдным прихотям. Постыдным! Когда естество начинает диктовать взрослому, крепкому человеку, как ему поступать… Когда мужчина настолько забывает о своем человеческом достоинстве, что соглашается пойти со шлюхой и подчиняется любым ее приказаниям… Что я должна думать о таких людях? И ведь это – так называемые «достойные горожане», состоятельные граждане! Те, кого уважают, – в отличие от таких, как я!
Конан иронически похлопал в ладоши.
– Прекрасно. Звучит очень убедительно. В таком случае, ответь: каково это – быть шлюхой? Пойми меня правильно: честных шлюх, которые любят свое ремесло и обращаются с клиентами по-доброму, я уважаю, но вряд ли ты была честной… Судя по твоим высказываниям, ты ненавидишь мужчин, так что ремесло продажной женщины явно не для тебя.
– Я не была, а только считалась шлюхой, – поправила Дертоса. – Я никогда еще не отдавалась ни одному мужчине. И если меня не принудят, не отдамся. По доброй воле – никогда.
– Шлюха-девственница? – ахнул Туризинд. – Впервые о таком слышу.
– И впервые видишь, – добавил Конан. – Так что пользуйся случаем – любуйся.
– Говорят вам обоим, я не шлюха, – прошипела Дертоса.
Теперь она разозлилась не на шутку. Туризинд подумал, что она очень красива в гневе: глаза сверкают, распухшие губы приобрели цвет спелого рубина, бледное лицо чуть разрумянилось. Впрочем, на Конана это не произвело ни малейшего впечатления.
– Да? – переспросил он сурово. – А кто же ты, если не шлюха? Ты предлагала мужчине свое тело! И большинство из них уверены, что познали тебя так, как не познавали ни одну из женщин.
Она опустила веки, как будто пытаясь тем самым отгородиться от обвинителя.
– Оставь ее, – вмешался Туризинд. – В конце концов, нам предстоит проделать долгий путь вместе. Не стоит ссориться с самого начала.
– Ссориться? – Конан пронзил его яростным взглядом. – Кто она такая, чтобы я с нею ссорился? Размолвки возможны между равными, а эта женщина – не ровня ни мне, ни даже
