Глава шестнадцатая
Туризинд и Дертоса давно уже спали; сморил сон и почти всех соратников графа-изгнанника – кроме тех, кто нес в эту ночь караул вокруг лагеря. У почти погасшего костра сидели Конан и сам граф Гайон. Они негромко разговаривали.
Им потребовалось провести за разговором несколько часов, прежде чем между ними установилось полное взаимопонимание: каждый с полуслова угадывал основную мысль собеседника.
Гайон был заинтересован в Конане и его спутниках и не скрывал этого; графу-изгнаннику требовались подобные люди. Тем более, что Конан выглядел не просто опытным воином, но и хорошим командиром для небольшого отряда.
– Как вы рассчитываете победить магов? – удивлялся Конан, подкладывая поленья в костер.
Он лениво следил за огоньками, перебегавшими по углям и то и дело поднимающимися ввысь: в самой глубине, в самом сердце жара Конан начинал угадывать кривляющиеся человеческие лица, странные танцующие фигурки: верный признак того, что магия действует где-то неподалеку. Конан не знал, замечает ли это граф, но решил пока что не говорить ему о своих наблюдениях, а просто держаться настороже.
– Меня не удивляет ваше недоумение, – отвечал Гайон. – Маги действительно очень сильны в Дарантазии. Но их беда в том, что они потянули свои жадные руки дальше, в Эброндум. Я не удивлюсь, если окажется, что они замахиваются на весь Аргос! Мне известны их намерения. Они желают властвовать над землями Аргоса… Не исключено, что и Аквилонии! Что ж, посмотрим, что у них получится. Вряд ли Эброндум, на который направлен их первый удар, потерпит наглость Дарантазия. При первых же поползновениях захватить чужие земли маги получат отпор.
– Так вы рассчитываете вернуть себе графскую корону на гребне войны Эброндума против Кондатэ и магов? – уточнил Конан.
Гайон посмотрел на него загадочно.
– И да, и нет, – ответил он. – Видите ли, мой друг, – продолжал он задумчивым тоном, – ответить прямо «да» означало бы признать, что я желаю этой войны. Что было бы неправдой. Мне совершенно не хочется, чтобы проливалась человеческая кровь. Люди будут погибать за чужие интересы, а я воспользуюсь этим, выскочу из леса и заявлю о своих правах… Так вы себе рисуете эту картину?
Конан кивнул.
– Приблизительно. Я и сам понимаю, что выглядит это все неприглядно, но… люди будут видеть в вас своего избавителя, истинного графа, при котором страна процветет, исчезнет страх, пропадут все беды и заботы… По крайней мере, на первых порах все будет именно так. Ну а потом вы сможете начать гонения на тех, кто тайно поддерживает магов.
– И вы находите такую политику умной? – горько усмехнулся Гайон.
Конан пожал могучими плечами.
– Почему бы и нет? Лично я поступил бы точно таким образом. Явился бы на все готовое и сделался бы избавителем отечества. Возможно, это путь! Я не рассказывал вам о своем намерении рано или поздно завоевать себе королевство? Довольно интересный план… Впрочем, это произойдет позднее. Сейчас мне любопытно побродить по миру и посмотреть, чем занимаются люди…
– В общем и целом я с вами согласен, – сказал Гайон. Из всего сказанного он уловил лишь то, что касалось его собственных планов. – Я готов признать, что таковы мои намерения. Я дождусь войны, явлюсь в Дарантазии вместе с армией победителей и позволю герцогу Эброндума превратить меня в послушную марионетку на троне моего собственного владения. И вот тут-то начнется самое трудное.
– Изгнание не магов, а магии, – подхватил Конан с многозначительным видом. – Понимаю. Многие люди в Дарантазии заражены черным колдовством, подобно тому, как в очаге болезни люди бывают носителями какой-нибудь жуткой смертоносной хвори. – Он помолчал и добавил: – Когда-то, в самом начале моей карьеры наемника я и еще несколько молодых парней похвалялись тем, что, дескать, нам; ничего не стоит убить одного или нескольких человек. Отчего-то мы считали подобную решимость признаком истинного солдата. Наш командир слышал эту похвальбу и решил испытать нас. Поблизости находилась одна деревня, где началась Черная Смерть. Там заболели двое, а ожидалось, что болезнь сразит большинство. И, возможно, пойдет дальше. Нас, всех, кто хвастался, призвали к командиру, и он велел нам уничтожить всю деревню и всех жителей в ней.
– И вы сделали это? – спросил Гайон.
Конан молча кивнул и отвернулся к огню. Спустя некоторое время он прибавил:
– Невинные всегда страдают, от этого не уйти.
– Да, – сказал Гайон. – И я со страхом жду того времени, когда придет пора действовать.
– У вас не должна дрогнуть рука, если перед вами будет маг, магиня или даже их дитя, – сказал Конан. – Если хотите, эту грязную работу я поручу Туризинду… Если он, конечно, останется к тому времени в живых. Он пробыл наемником гораздо дольше, чем я. Полагаю, совести у него осталось куда меньше, чем э… у меня.
– Что ж, – просто сказал Гайон, – я принимаю ваше предложение. Сама судьба послала вас сюда. Я мягкотелый и слишком нерешительный.
– Вы? – поразился Конан. – Вы сумели уйти от магов, вы скрывались в лесах долгие годы, вы создали отряд единомышленников и, сидя в глуши, разработали целую стратегию на несколько лет вперед… И вы называете себя мягкотелым?
Гайон кивнул.
– С этим ничего не поделаешь. У меня слабый характер. Мне приходится прилагать огромные усилия просто для того, чтобы оставаться в живых.
– У вас железная воля, – решительно заявил Конан, – коль скоро вы сумели победить самого страшного противника, с каким только может столкнуться человек: самого себя.
– До окончательной победы еще далеко, – засмеялся Гайон. – Впрочем, с вами я добьюсь большего, нежели без вас. Расскажите мне о ваших спутниках, если, конечно, это не означает выдать какие-либо их тайны.
– Если у них и есть тайны, то мне они неизвестны, – буркнул Конан. – Меня удивило, когда вы назвали Туризинда моим братом. Неужели в нас есть что-то общее? Мне казалось – ни малейшего сходства.
– Я и сам не знаю, почему я так подумал, – признался граф-изгнанник. – В первое мгновение, как только я вас увидел, вы оба представились мне совершенно одинаковыми. Но чуть позже я и сам готов был упрекнуть себя в ненаблюдательности и излишней впечатлительности. Если люди проделали вместе долгий путь и пережили вдвоем немало испытаний, они поневоле приобретают нечто общее в выражении лица и особенно – глаз. Но уж конечно только на этом основании считать их родственниками было бы глупо…
– Я познакомился с Туризиндом, когда он сидел в герцогской тюрьме, – сказал Конан. – Его навязали мне в спутники, когда поручили добраться до магов Дарантазия. Сказали, что при необходимости я имею право пожертвовать им. Собственно, он – осужденный на смерть преступник. Убил какого-то выскородного мерзавца в Эброндуме и имел глупость попасть к стражникам в лапы.
– Так вы – его тюремщик? – поразился граф. – Вот бы никогда не подумал…
– А что вам показалось? – заинтересовался Конан.
– Мне показалось, – совершенно искренне ответил граф, – что вы
