таким печальным, как будто никогда ему не доводилось убивать людей и быть источником бед и несчастий. Странно. Дертосе всегда представлялось, что убийцы не могут грустить по-настоящему. Она негромко спросила:
– За что ты убил того человека?
– Какого? – Туризинд поднял на нее задумчивый взгляд. – Я не помню…
– Того, за которого тебя арестовали. Твое последнее убийство.
– Легера? – Туризинд криво пожал плечами. – Ну, он был подонком…
– Это не ответ, – настаивала она. – Туризинд, ты знаешь обо мне почти все, а сам остаешься для меня загадкой. Как я могу доверять тебе, если ты ничего мне не рассказываешь?
– Ты сейчас спрашивала не обо мне. Ты интересовалась именем моего заказчика, а эту информацию я не выдал даже под пытками – по-твоему, я разболтаю все просто так, в интимном разговоре с женщиной? – Он приподнялся и уставился на нее гневно. – За кого ты меня принимаешь?
Ее глаза сверкнули в ответ.
– За человека, который хотел использовать мое тело, чтобы ему не было «одиноко» и «печально»! Как будто мое тело – это закуска после трапезы! Что-то вроде стаканчика вина перед сном… Вот за какого человека я тебя принимаю!
– В чем дело, Дертоса? – Туризинд криво улыбнулся. – Теперь ты меня обвиняешь, вот как?
– Нет, – ответила она, отвернувшись. – Просто оставь меня в покое.
Туризинд встал, постоял немного, а затем наклонился над нею и произнес:
– Ладно, я тебе расскажу. Легер, богатый и почтенный горожанин, нуждаясь в «закуске» и «стакане вина перед сном», как ты выражаешься, отправлял своих лакеев на улицу – вылавливать для него подходящих девиц. Чаще всего это были проститутки, очень довольные подвернувшейся им хорошей работой. Но как-то раз ни одной шлюхи им не попалось, и они схватили девочку, служанку, работавшую в трактире. Она возвращалась домой поздним вечером. Они набросили ей на голову мешок и притащили к Легеру. Она даже не отбивалась, сразу потеряла сознание от нехватки воздуха. Легер, конечно, видел, что нынешний «улов» – вовсе не шлюха. Та девочка была почти дитя! Но это еще больше раззадорило его. И этот мерзавец ее изнасиловал. Ничего особенного, правда? Ведь девчонка – обычная простолюдинка, дочка какой-то глупой прачки. Простая служанка. Неважно, что она была юной. Неважно, что еще ни один мужчина к ней не прикасался. Все это не имело никакого значения. Прачка даже не стала жаловаться властям. К чему? Ее никто не стал бы слушать.
Туризинд сел. Дертоса молча смотрела в одну точку, но он знал, что она запоминает каждое слово его рассказа. И в это самое мгновение Туризинд понял: Дертоса расспрашивала его вовсе не потому, что ей поручил это Конан от лица тайной стражи. Девушку беспокоило то обстоятельство, что человек, к которому она испытывала влечение, – наемный убийца, способный лишить другого жизни просто ради платы. Она была почти счастлива узнать, что ошибалась на его счет.
Туризинд быстро продолжал:
– Я знал мать девочки, потому что время от времени отдавал ей в стирку свою одежду. Она брала совсем мало, а работала хорошо. Могла отстирать даже пятна крови. И не болтала. Спасла мне один колет – я уж совсем хотел его выбросить… В общем, она помогала мне и не задавала вопросов, а в моем ремесле это очень важно. И вот однажды я понял, что у нее случилась беда. Я увидел, что она сама не своя: лицо заплаканное, распухшее, глаза ввалились. Мне долго пришлось вытряхивать из нее правду, но, в конце концов, она рассказала мне все. Говорят, простолюдины не имеют чести. А эта обычная женщина отказывалась от моей помощи не потому, что я мог бы взять с нее деньги, которых у нее не было, – нет, она не хотела пятнать честь своей дочери…
– И тогда… – медленно проговорила Дертоса, но фразу не закончила.
Туризинд кивнул.
– Я начал выслеживать Легера. Он везде ходил с телохранителем, так что мне пришлось долго выжидать, пока этот негодяй появится на улице один. И, в конце концов, он совершил эту ошибку. Я убил его ударом в спину. Потом сходил за девочкой и ее матерью, привел их на место моего преступления и показал им труп насильника. Девочка плюнула ему в лицо и убежала, а мать долго смотрела на убитого. Потом она перевела взгляд на меня и удивленно сказала:
«Как странно. Мне он представлялся чудовищем, жутким типом, отвратительным, гнусным… А он – самый обычный человек. Лицо приятное. Толстенький. Наверное, обходительный был. Я встречала похожих на него. Очень хорошие клиенты… Никогда бы не подумала, что он способен на подобное!»
Я был поражен ее словами. Она не злорадствовала, не торжествовала, просто удивлялась тому, что человеческая подлость может иметь такую безобидную внешность…
– Да, – шепотом выговорила Дертоса.
– Теперь подумай сама: мог ли я назвать имя заказчика тайной страже герцога? – Туризинд чуть улыбнулся. – Во-первых, они бы мне не поверили. Я ведь наемник, у меня не может быть «благородных порывов», не так ли? Да ты и сама не поверила бы, если бы я рассказал тебе обо всем раньше. А если бы тайная стража решила, что я над ней издеваюсь, то несладко бы мне пришлось! Ну и во-вторых, если бы мне все-таки поверили… у прачки и ее дочери были бы неприятности, а им и без того досталось.
– Да, – сказала Дертоса. – Я поняла.
Туризинд поднялся и, ни слова не прибавив, ушел в темноту. Дертоса долго сидела в неподвижности, пока сон не сморил ее.
Нападение произошло на рассвете, в странный, серый, как будто несуществующий час между сном и пробуждением, когда сновидения становятся хрупкими и легко рвутся, превращаясь в кошмары наяву.
Кусты, окружающие небольшую поляну, где горел костер, вдруг буквально вскипели: отовсюду полезли бесшумные твари. Они действовали слаженно, как будто ими руководил единый, разум. Одновременно выскочили на поляну, одновременно набросились на сгрудившихся вокруг костра людей.
Туризинд проснулся от громкого выкрика:
– Гоблины!
Он схватился за меч и вскочил на ноги. Сна как не бывало. Прямо на него напирало гигантское существо, заросшее густым темно-бурым волосом. Ручищи монстра сжимали кривые мечи. Крохотные глазки яростно горели багровым пламенем. Гротескный облик чудовища устрашал именно сходством с человеческим; однако все в гоблине было преувеличением или искажением оригинала; он казался отражением человека в кривом зеркале. Рост его превышал рост Туризинда в полтора раза; черты лица представляли собой расплывшееся и смазанное подобие обычного мужского лица. Мощная мускулатура пугала не столько таившейся в ней силой, сколько чрезмерностью, невозможностью.
Тихо рыча сквозь оскаленные зубы, монстр надвигался на Туризинда. Наемник быстро наклонился, уходя от удара, и выпрямляясь, увидел, что еще одно чудовище атакует Конана.
Тот отбивался уверенно; и то, как он орудовал мечом, свидетельствовало о давней привычке. Жуткий вид гоблина не устрашал Конана ни в малейшей степени. То ли у человека, причастного к тайной страже герцога, не было воображения, то ли он попросту привык иметь дело с нелюдями.
Тем не менее, Конану приходилось туго: монстр превосходил его ростом более чем на две головы. Даже высокому, широкоплечему киммерийцу непросто было отбиваться от нависающей над ним громадины.
