говорить о столь интимных вещах.
– Если бы не обстоятельства дела, я не стал бы касаться таких тем, как постель, покрывало, да и я сам, коль скоро я не одет надлежащим образом, – галантно заметил он, кланяясь.
Эти слова произвели благоприятное впечатление на слушательниц, многие улыбнулись. Югонна заскрежетал зубами.
Лицо Далесари осталось неподвижным. Она как будто смотрела на что-то, находящееся очень далеко отсюда, и пыталась разобрать детали неуловимой картины.
– Эта женщина – хотя едва ли существо, подобное ей, имеет право носить столь высокое имя, – продолжал Кернив возмущенным топом, – забралась ко мне, когда я спал и был совершенно беспомощен перед любым злоумышленником. Она намеревалась убить меня и лишить нашего доброго графа, – поклон в сторону Гарлота, – одного из самых верных его слуг!
Югонна вздрогнул, явно желая броситься вперед и осуществить намерение, приписанное Далесари обвинителем, но Рихан удержал его за руку.
– Подожди, еще не время, – прошептал он. – Ты ведь не хочешь все испортить?
Он показал на большой, закрытый куском ткани предмет, который висел у него на плече, прикрепленный за лямку. Со стороны этот предмет можно было принять за обычный щит. Югонна вздохнул:
– Так тяжело оставаться сторонним наблюдателем, когда видишь такое!
Один из стоявших поблизости, упитанный человек с блестящей лысиной, воззрился на Югонну с негодованием.
– У меня складывается ощущение, будто вы оба сочувствуете этой негодяйке!
На сей раз Рихан опередил Югонну.
– Возможно, обстоятельства этого дела не вполне соответствуют рассказу господина Кернива.
– Этого не может быть! – отрезал толстяк и возмущенно отвернулся. Он уставился на Кернива с обожанием.
– Он околдовал их всех! – тихо обратился Югонна к своему товарищу. – Иначе чем объяснить эту всеобщую любовь?
– Погоди, скоро дело изменится… – Рихан усмехнулся. – Спроси лучше, как я вытащил эту штуку из дворца?
Югонна посмотрел на солдата и увидел, что
тот просто сияет от самодовольства. И тотчас же фокуснику стало стыдно. С точки зрения Югонны. Мне было ничего особенного в том, чтобы пробраться во дворце, уболтать стражу, отвести глаза двум-трем случайно встреченным в коридорах слугам, проникнуть в комнату юного Цинфелина, где до сих пор оставалось магическое зеркало Югонны и Далесари, и утащить его. Подумаешь!
Однако поразмыслив, Югонна понял, что для солдата это было настоящим подвигом. Рихан не умел скрываться, ловчить и, будучи захваченным врасплох, говорить первую пришедшую в голову чушь. Так что для него это похищение превратилось в настоящий подвиг.
Чтобы сделать Рихану приятно, Югонна спросил:
– Как тебе это удалось? Я думал, такое невозможно!
Улыбка на лице Рихана сделалась еще более лучистой.
– Ну, пришлось проломить голову одному не в меру любознательному охраннику… Но в общем и целом прошло без шума.
– Ты устроил драку? – ужаснулся Югонна.
– Только в самих покоях юного графа, – успокоил его Рихан. – К тому же, трудно назвать это дракой. Тот парень даже кулак сжать не успел. Он просто поинтересовался, зачем я забрался в апартаменты Цинфелина, а я спросил, что он тут делает. Он сказал, что ему приказано охранять имущество юного графа, а я сказал, что во дворце воров нет и быть не может. Тогда он сказал, что из-за болезни Цинфелина здесь развелось много разной сволочи, вроде той, что должны судить завтра – то есть, уже сегодня…
Югонна скрипнул зубами, но Рихан этого не заметил и простодушно продолжал:
– Тогда я дал ему по голове стулом, забрал зеркало, сунул его в чехол от щита и вышел. Меня даже не пробовали остановить, все ведь знают, что я служу в гарнизоне – ну а коли комнаты графа велено охранять, то и…
Он развел руками и ухмыльнулся.
– Так что все просто. Напрасно ты считал, будто мне это не под силу.
– Да, – произнес Югонна, – ты не перестаешь удивлять меня.
Тем временем бесконечная речь господина Кернива – поток жалоб, перемежаемых напоминанием о его, Кернива, заслугах перед графством, – наконец иссякла. Поднялся граф Гарлот. Он обвел глазами собравшихся и остановил взор на Далесари.
– Может быть, ты хочешь что-то сказать в свое оправдание? – осведомился он у обвиняемой весьма суровым тоном.
Молодая женщина не ответила. Она держалась так, словно заранее знала, каким будет приговор, и не старалась сделать ничего, чтобы смягчить свою грядущую участь.
– Она считает меня мертвым, – прошептал Югонна, внимательно следивший за своей женой. – Все остальное ей сейчас безразлично.
– Ей не будет безразлично, когда они потащат ее на виселицу, – возразил Рихан. – Но только тогда поздно будет кричать и оправдываться.
– Жаль, что с нами сейчас нет Конана! – сказал Югонна и тотчас прикусил язык. Похоже, в трудных ситуациях он слишком привык полагаться на киммерийца. Как такое вышло? Когда они только-только встретились с Конаном, то сочли его самым обыкновенным варваром, громилой, в то время как они с Далесари относились к миру ученой элиты. Однако никакая книжная ученость не могла вызволить их из беды.
Гарлот между тем произнес:
– Мне отвратительна сама мысль о том, что женщина может быть подвергнута смертной казни, но я не вижу оправданий для этой злодейки. Нет такого преступления, которое она бы не совершила! Она воспользовалась болезнью моего сына, злоупотребила его доверием, пыталась убить беспомощного во сне человека, а затем бежала от правосудия… Мое сердце болит при мысли о том, что она будет повешена, но кто приведет мне доводы против такого приговора?
– Пора! – шепнул Рихан.
И в тот же миг Югонна бросился вперед.
– Я! – закричал он.
– Что?! – Граф Гарлот грозно воззрился на него, словно готовясь и Югонну приговорить к смерти за то, что он пытается помешать правосудию. – Ты смеешь возражать мне?
– Простите, ваша милость, – ответил Югонна, – но я слышал вопрос, исходящий от вашей милости, и решился дать на него ответ.
– Что? – еще более грозно нахмурился граф. – Какой вопрос?
– Ваша милость спрашивали, кто возразит против смертного приговора для этой женщины, – громким голосом напомнил Югонна. – И я дал вашей милости ответ: «Я»!
– Ты? Ты готов возразить мне?
– Да.
– Полагаю, у тебя есть основания?
– Да, – снова ответил Югонна.
