Вендиец, не понимая вопроса, продолжал бормотать и бить поклоны.
– Эй! – рассердился Конан. – Почему здесь никто не понимает, о чем его спрашивают? Для кого этот ужин?
Он протянул руку и взял с блюда кусок мяса. Вендиец наблюдал за этим с каким-то священным ужасом. Конан преспокойно обмакнул мясо в соус и отправил в рот.
– Ух ты, как вкусно! – воскликнул он и потянулся за новым куском.
Вендиец, завывая, бросился ему в ноги и принялся шлепать ладонями по каменному полу.
– О чем ты просишь? – Конан отодвинулся, глядя на распростертого перед ним слугу с несколько брезгливым выражением лица. – Чтобы я не брал мяса? Мясо – нет? – Он показал на блюдо и покачал головой. – Я правильно понял?
Вендиец вскочил и замахал руками, как бы ограждая ужин от прожорливого варвара, а затем опять сложил на груди руки и умоляюще посмотрел на огромного варвара.
– Ладно, – великодушно махнул Конан. – Не больно-то и хотелось. Вообще-то я сыт, просто решил попробовать. Здешняя стряпня мне очень по вкусу. Когда стану королем, непременно заведу себе повара- вендийца. Ты хоть что-нибудь понимаешь?
Слуга не сводил с киммерийца внимательных глаз. Он явно чего-то боялся. Но чего? Кажется, варвар ведет себя вполне дружелюбно: болтает, жует, хлопает собеседника – правда, немого и несчастного, – по плечу. Что же такого страшного таится в этом подвале?
Может быть, слуге-вендийцу строго-настрого велено не выпускать Конана из дворца? Ну тут уж, прости друг, придется нарушить приказание. Не может киммериец провести всю жизнь взаперти, на радость таинственной блондинке, которая одарила его парой поцелуев и скрылась неизвестно куда.
И тут Конан заметил наконец запечатанную дверь, которую слуга, так и мельтешивший перед глазами варвара, всеми силами старался от него скрыть. Дверь была небольшой. Обитая толстыми металлическими листами, она была не просто закрыта на тяжелый засов, выполненный из массивного куска железа в виде ветки фантастического растения с причудливыми резными листьями; сверху висела небольшая печать из красного воска с оттиснутым на ней изображением небольшого крылатого дракона.
– Кхитайская вещичка, – молвил Конан. Некогда он видел нечто подобное на вещах своего приятеля- кхитайца по имени Тьянь-По, каллиграфа. Они познакомились при довольно странных обстоятельствах. Тогда тоже речь шла о женщине, в высшей степени необычной. Странно, что маленький кхитаец пришел Конану на ум. Киммериец давно о нем не вспоминал, путешествуя совсем в других частях света.
Когда пальцы киммерийца коснулись печатки, вендийский слуга взвыл и рухнул лицом вниз. Его тощие плечи затряслись от рыданий, подземелье огласилось тонким, отчаянным воплем.
– А, – обрадовался Конан, – значит, ты не хочешь, чтобы я трогал эту штуку. Очень хорошо. Стало быть, в ней все дело.
Он потянул чуть сильнее, и хрупкая печатка сломалась в его руке.
Поначалу не происходило ровным счетом ничего. Конан растирал пальцами воск и нюхал его в ожидании, что оттуда вырвется какой-нибудь особо злокозненный ядовитый дым, несущий с собою колдовские чары. Но воск оставался обычным воском. Только краска размазалась по руке.
Вендиец затих и чуть отполз в сторону. Конан твердо решил разобраться в происходящем. Ему все меньше и меньше нравилось, что от него что-то скрывают. Нечто важное – в этом он был уверен.
Он наклонился над слугой, но тот забился в корчах, и Конан неприязненно отошел подальше. Варвар не любил припадочных и опасался их, считая притворщиками – в лучшем случае, и вместилищем злобных потусторонних сил – в худшем.
В этот момент что-то зашумело за дверью. Засов начал шевелиться, двигаясь то вверх, то вниз, как будто кто-то изнутри пытался его открыть. Дверь загудела от мощных ударов. Нечто очень тяжелое изо всех сил билось о прочные доски.
– Что за… – начал было Конан.
И тут дверь подалась. Засов с грохотом сорвался с двери и полетел на каменные плиты пола. Поднялся сильный, певучий звон, эхом отдающийся по всему подземелью. У Конана от резкого звука даже заболели уши. Вендиец приподнялся, стоя на коленях. Его лицо выражало предельный ужас: глаза побелели и выпучились, рот распахнут, из горла непрерывно вырывается тонкий, пронзительный крик. Казалось, слуга даже не переводил дыхания – просто кричал, кричал, кричал…
Повиснув на одной петле, дверь распахнулась, и оттуда вырвалось дымное пламя. Оно лизнуло стены, оставляя на них черные следы копоти, затем втянулось внутрь помещения, скрытого за дверью, а после вылетело опять. Как будто некто, прячась в темноте, раздувал невидимые мехи.
Конан отскочил в сторону, страстно желая, чтобы у него было оружие. Эту тварь голыми руками не порвешь. И никакой магической вещицы, как на грех, сейчас нет. Разве что рубин…
Но разглядывать драгоценный камень и решать, насколько он магический, времени не оставалось. Из подземной камеры показалась огромная когтистая лапа, покрытая золотой чешуей. Вендиец застыл, и его крики, как почудилось варвару, застыли у него в горле. Вслед за первой лапой протянулась вторая, а затем на длинной извивающейся шее высунулась морда дракона. Он был точь-в-точь как тот, которого Конан видел в комнатах. Только живой.
Киммериец завороженно глядел на широкую голову с четырьмя небольшими рогами и длинными, извивающимися усами. Изумрудные глаза на золотой морде холодно рассматривали подвал. От чудовища исходило сияние. Оно показалось Конану прекрасным. Смертельно опасным и изумительно красивым. Как меч работы древнего мастера.
Конан замер. Дракон провел когтями по полу, припал подбородком к каменным плитам между лапами и тихо зашипел, раздувая горло. По подвалу пробежала волна жара. Слуга-вендиец вскочил и бросился наутек. Тотчас дракон стремительно выполз из убежища, явив свое великолепное тело целиком, – длинное, больше четырех человеческих ростов, извивающееся, как у ящерицы, заканчивающееся мощным заостренным хвостом. Прижатые к бокам кожистые крылья чуть распустились, когда чудовища оказалось на свободе. Оно пробежало по подвалу, подхватило раскрытой пастью вопящего от ужаса человека и вырвалось из подземелья через широкое отверстие, имевшееся в конце коридора. До Конана донеслись последние крики несчастного вендийца, а затем навстречу варвару повалило яркое пламя. Оно катилось, точно шар, по подземному ходу, но у самых ног киммерийца рассыпалось на тысячи крошечных золотых монет.
Конан наклонился, потрогал одну из монет и отдернул палец – они были раскаленными.
– - Подождем, – сказал киммериец сам себе и уселся на разогревшийся каменный пол.
Из раскрытого помещения несло странным запахом. Пахло как в зверинце и вместе с тем к острой вони животного примешивался тонкий аромат женских духов. Это сильно тревожило варвара, заставляло его ноздри раздуваться, точно он и сам был диким зверем и уловил нечто таящее опасность.
– Или же просто загадку, – добавил Конан вслух. – Видимо, моя вчерашняя подруга не так проста, как хочет показаться. То есть, она совершенно не проста, но тут дело осложняется еще и драконом. Кто же такой этот дракон? Ее прежний дружок? Может быть, ее родная мама? Зачем она держит его в подвале? Она здесь была, это ясно. Это ее духи так пахнут. Я перенюхал все коробки у нее в спальне. До сих пор не могу прочихаться – все эти благовония так и застревают в носу.
И он поковырял в носу пальцем, после чего продолжил рассуждать сам с собою:
– А на этих монетках – изображение дракона. На память. Возьму-ка я с десяток… или с два десятка. Или вообще заберу все. Если они заколдованные и превратятся в глину – я ничего не потеряю. А если это настоящее золото…
Он не договорил. Просто наклонился и принялся подбирать деньги. Шаг за шагом Конан продвигался по коридору и наконец оказался у выхода из подземелья. Как он и предполагал, это было довольно широкое отверстие в потолке, обычно забранное решеткой. Сейчас решетка, выломанная и изогнутая по краям, валялась на полу. Конан ловко забрался по стене, которая любому другому человеку могла бы показаться отвесной и совершенно неприступной, и ухватился руками за траву.
На воле пахло гарью. Дракон дохнул еще раз пламенем, прежде чем улететь. Интересно, где он теперь порхает? Хорошо бы не встречаться с ним хотя бы некоторое время.
Конан сел на траву, свесив ноги в отверстие. Он отдыхал.
Подземный ход вывел его далеко за город. Конан и не подозревал, что прошел так много. Но дворец
