— Чем ты убил духа? — спросила Зонара, потрепав по шее свою обезьянку, которая вновь сидела у нее на плече. — Я увереий, что это был необыкновенный кинжал.
Конан любовно огладил мешок, набитый драгоценными камнями, резной костью и женскими украшениями — браслетами, кольцами, ожерельями.
— Я нашел это оружие в развалинах, — сказал он. — На нем были письмена. А уж если видишь письмена, Зонара, — поверь моему опыту! — добра не жди. Я и разбираться не стал, тем более что этот язык мне незнаком.
— Тебе даже родной язык в письменном виде незнаком! — засмеялась Зонара.
— В Киммерии письменность почти не развита, — с достоинством возразил Конан. — А для того, чтобы воткнуть нож в спину злого духа, грамота не требуется. Один слепец, например, не умел читать…
— …что естественно в его положении… — вставила Зонара.
— …однако стал отцом семнадцати детей. И когда ему говорили, что лишь немногие похожи па него лицом, слепец неизменно отвечал: «Внешность не главное».
Зонара расхохоталась, а затем вновь стала серьезной.
— Но почему ты был так уверен, что шаман упадет с небес?
— Шамана удерживал в воздухе злой дух силой своих чар. Ты ведь не веришь, что человек в состоянии летать без посторонней помощи? А это был человек злой и горделивый. Разумеется, он наслаждался полетом, сколько мог, и не думал помогать своему благодетелю. Он был уверен, что дух справится с такими ничтожными людишками, как ты да я. И поплатился.
— Ох, Конан! — Зонара вдруг остановилась и повисла на шее у киммерийца. — До чего же я рада, что все кончилось!
Конан предложил:
— Давай разделим добычу сейчас. Я не хочу показывать в селении, что именно мы нашли в развалинах.
Зонара согласно кивнула и с жадностью уставилась на мешок. Конан уселся поудобнее на земле, скрестив ноги, и развязал тесемки. Сперва он бережно вынул некий круглый предмет, завернутый в парчовую ткань.
— Что это? — спросила Зонара, алчно облизывая губы кончиком языка.
— Голова духа, — невозмутимо объяснил Конан. — А это — голова шамана.
— Тьфу! Какая гадость!
— Я должен показать их в селении, — сказал Конан. — А потом унесу обратно и закопаю в руинах. Надо же успокоить этих милых людей, которые были ко мне добры и исцелили мои раны.
Зато прочее содержимое мешка вполне удовлетворило Зонару.
Спустя несколько месяцев Конану рассказывали в порту о прекрасной офирской госпоже. Она, мол, была щедра и капризна, однако при случае — время от времени — не гнушалась ласками простых моряков, которых потом богато одаряла. Она сыпала деньгами и в конце концов отправилась на корабле… кажется, в Аквилонию… При ней была обезьянка, которая смешила всех своими веселыми проделками. Да и госпожа, честно сказать, тоже была веселая. Жаль, что уехала…
