восстание. И, как показали события, до тех пор, пока существовали два Уэльса, один – полностью валлийский, другой – англизированный, война между ними была неизбежной. На небольшой территории, населенной агрессивными людьми, два независимых правителя едва ли могли сосуществовать без столкновений. И в таких конфликтах слабейший был обречен на поражение.
И именно здесь представления Эдуарда кажутся весьма определенными. Выросший на границе с Уэльсом и впитавший его воинственные традиции, он в большей мере понимал валлийцев, чем его английские подданные. Он оставался в Уэльсе со своим судом Королевской скамьи в течение почти восемнадцати месяцев после победы и посвятил всего себя, с обычной страстью к детальности, обустройству страны. Он не присоединил княжество к Англии, но оберегал его обособленное существование под властью короны и королевского права. В статуте об Уэльсе, вышедшем в марте 1284 года в замке Рудлан, он разделил Гвинед на три графства, по английскому образцу, – Карнарвон, Англзи и Мерионет и назначил столицей Карнарвон, где должен был находиться юстициарий Сноудона и казначейство. В то же время он выделил четвертое графство, Флинтшир, из Четырех кантрефов, поместив его под юрисдикцию юстициария Честера. Два других графства, Кармартеншир и Кардиганшир, уже созданные из бывших фьефов Ллевелина в марках, были обеспечены обычной английской административной иерархией шерифов, бейлифов и коронеров.
Эдуард не был бы самим собой, если бы он не закрепил все свои преобразования единой правовой системой. Именно ради этого и велась война. Валлийский и англо-нормандский законы стали единым целым. Основные законы, наполовину английские, наполовину валлийские[150] , распространенные в шести графствах, заняли место старого права Гвинеда и множества противоречивых законов, существовавших в прилегавших к нему районах. Валлийцам позволили сохранить систему наследования, по которой все сыновья получали равные доли имущества своего отца, но, из уважения к ортодоксальному христианскому взгляду на женитьбу, незаконнорожденные исключались из претендентов на наследство. Компургация продолжала применяться в гражданских тяжбах между валлийцами, но не использовалась, как уже давно в Англии, в разрешении криминальных дел. Гражданское право осталось валлийским, уголовное было англизировано.
В остальном Эдуард все оставил в Уэльсе без изменений. Он сохранил феодальную юрисдикцию и воинскую власть маркграфам, помогавшим ему во время войны. Без гражданской войны и радикального изменения аристократического общества, в котором он вырос, король не мог поступить иначе. Он оставил народу бывшего княжества и кантрефов столько привычных для них правил, сколько было необходимо для поддержания мира и порядка, введя моральные и правовые стандарты, характерные для латинского христианского мира. Король оставил валлийцам наиболее ценимые ими вещи: язык и, с некоторыми исключениями, прежних чиновников и вождей, чтобы заполнить английские официальные и административные должности, которые он предоставил для лучшего упорядочения. Другими словами, он оставил им не валлийское государство, которое завоевал провокационным путем, но модель национальной уэльской государственности.
Барды, хранители культуры и знаний кимров, разделявшие мечты Ллевелина, горько оплакивали его смерть. И многие валлийцы, ненавидевшие любое правительство, включая тех, кто боролся на стороне Эдуарда, почувствовали железную хватку нового закона. Дважды за десятилетие после завоевания северных территорий валлийцы восставали: когда Эдуард был в Гаскони в 1287 году, под предводительством бывшего союзника английского короля Риса ап Мареддуда, который охотнее взялся за оружие, нежели появился в суде графства Кармартеншир; и вновь в 1294 году. Но такие восстания не могли добиться многого, так как после завоевания Эдуард воздвиг новые замки, чтобы удерживать северные земли. Были построены четыре крупных крепости – Конвей и Карнарвон на северных мысах, имевших стратегическое значение, и Криссиет и Харлек, расположившиеся на холмах, доминирующих над западным прибрежным проходом вдоль Кардиганского залива. Затем появилась и пятая – после мятежа Мадога – в Бомарисе, чтобы контролировать пролив Менай. Они были созданы королевским строителем замков, Мастером Джеймсом из монастыря Св. Георга, в новом концентрическом стиле, усвоенном крестоносцами у греков и сарацин во время сирийских войн, с искусно размещенными башнями, тайными ходами и барбаканами, следующими один за другим ярусами стен[151]. Благодаря тому, что лучники располагались на разных уровнях за бойницами и зубцами, они могли обстреливать продольным огнем атакующих в любом направлении. Вместе с заново отстроенными лондонским Тауэром и Карфилли графа Глостера они стали венцом великого искусства средневековых военных инженеров, расцветшего в Британии, прежде чем оно было окончательно забыто.
Возле валлийских замков, со своей обычной доскональностью, Эдуард заложил торговые города, построенные по подобию новых бастид в Гаскони и Каркассоне, городе его дяди Людовика. Они отличались такими же прямыми улицами, расходящимися от замка, который защищал их. Эдуард заселил их колонистами из Англии, которым обещал земли и особые городские привилегии: право выбирать собственных бейлифов и упорядочивать торговлю с купеческими гильдиями, еженедельные базары и ежегодные ярмарки, освобождение от королевских пошлин и валлийской юрисдикции. Как в Рудлане и Флинте в Четырех кантрефах, он поощрял поселенцев, позволяя им строить свои дома, используя королевский лес, и освободив их от платы за аренду городской земли у феодала в первые годы жизни на новом месте[152]. Однако он держал их под контролем, в каждом случае назначая мэром констебля из близлежащего замка.
Эдуард очень гордился своим новым княжеством. Ведь он был не просто королем англичан, но вождем христианского рыцарства. А кельтский Уэльс, по крайней мере в легендах, был самой романтической из всех рыцарских земель: знаменитый дом Артура и рыцарей Круглого стола, Гавейна, Персиваля и Галахада. Четыре недели спустя после выхода уэльского статута, королева Элеонора родила в Карнарвоне сына, который, после неожиданной смерти своего старшего брата несколькими месяцами позже, стал наследником английского престола. Король, нарекший его своим именем, назначил мальчику валлийских няню и слуг, а шестнадцать лет спустя даровал титул принца Уэльского – любезность, которая, как говорили, пришлась по душе жителям княжества.
Позже, летом 1284 года, Эдуард объявил турнир «круглого стола» в Невине, на котором в его присутствии соперничали самые знаменитые рыцари христианского мира. Со смертью последних валлийских князей никто не оспаривал королевские претензии на право именоваться наследником легендарного Артура и Брута Троянского. Лишь несколькими годами ранее он помогал переносить останки Артура и королевы Гвиневеры, чудесным образом обнаруженные в Гластонбери, в новую усыпальницу. Теперь Эдуард со всей торжественностью перенес в Вестминстер предполагаемую железную корону Артура и мощи римского отца Константина Великого, которые были обнаружены вместе с фрагментами истинного креста – «распятием Св. Неота» – среди захваченных сокровищ Ллевелина. Идея государственности в XIII в. базировалась на обладании такими святыми реликвиями христианского и римского прошлого. Присвоив их себе, король надеялся завоевать сердца жителей Уэльса, так же, как и их земли.
Глава III
ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЭДУАРДА I
«Закон во многих случаях терпит неудачу; дабы избежать тяжких последствий и лишений наследства, к нему необходимы различные дополнения и новые положения»
«Созданный им закон едва ли устарел и сегодня; свободы, которые он включил в свою административную систему, до сих пор определяют формы местного управления; блюстителям порядка и констеблям, учрежденным им наряду с шерифом, предстояло управлять английской деревней на протяжении
