В наше время специализированной и концентрированной науки человек должен обладать большим самомнением, чтобы пытаться охватить национальную историю во всех ее аспектах. В связи с тем, что огромные трудности несет в себе проблема систематизации и изложения, такая попытка редко предпринимается. Есть и другая причина. Краткость и обобщенность, с одной стороны, и неправильный подбор фактов, с другой, легко могут привести к сильному упрощению и искажению. Я хорошо сознаю все несовершенства работы, цель которой – изложить такой объем знаний, с которым не справиться человеческому уму. Тем не менее если моя работа и несет в себе хоть какую-то ценность, то она заключена в самой попытке, хотя и несовершенной. Ибо если простому читателю надо понять историю своей страны, то кто-то должен попытаться это осуществить, или истина пройдет незамеченной. Именно поэтому я хотел назвать свою книгу «Башня памяти». Пока те, кто ответствен за политику страны (при парламентской демократии – перед избирателями), не поднимутся на эту башню, они не смогут увидеть дорогу, по которой пришли, и понять неотвратимую судьбу своей державы.
II
Для начала проследим развитие Англии до эпохи Плантагенетов. Государство являлось частью, хотя и достаточно изолированной, Западной Европы; его король и знать были того же происхождения и говорили на том же языке, что и французы по другую сторону Ла-Манша. Англию следует рассматривать в рамках этого мира, который был одновременно и больше и меньше, чем наш. Меньше, потому что границами его являлись побережья Атлантического океана и Средиземного моря в Северной Африке и Малой Азии, больше, потому что даже на путешествие от Лондона до Йорка требовалось пять или шесть дней, а в Рим и Авиньон много недель. За любым горизонтом прятались тайна и романтика; человек из соседнего города был иноземцем, если не врагом, а житель соседней страны – почти что пришельцем из другого мира. Каждое из сотен маленьких королевств, княжеств и свободных городов Европы имело свои собственные законы и обычаи, хотя многие были связаны между собой феодальными союзами своих правителей, и все принадлежали к наднациональному государству, над которым господствовала Церковь.
Когда Эдуард I наследовал престол, самым крупным королевством была Франция. Она составляла две трети от ее современного размера, и границы ее определялись Роной, Соной, Нижним Маасом и Ли. Французский король управлял всего лишь половиной королевства, ибо правители окружавших его фьефов Фландрии, Шампани, французской Бургундии и Гаскони, приносили своему государю только частичный оммаж. Гасконь же принадлежала королю Англии, поскольку он являлся еще и герцогом Аквитании.
На юге Пиренеев, на Иберийском полуострове, располагались небольшие королевства крестоносцев – горная Наварра, выжженная солнцем Кастилия и Леон, восходящая средиземноморская держава Арагон, расширившаяся позднее за счет Каталонии и Валенсии, а на Атлантическом побережье появилось отвоеванное королевство Португалия. До появления феодального рыцарства, давшего христианскому миру новые силы для борьбы с исламом, эти королевства являли собой только группу крошечных горных государств, едва влачивших нищенское существование в условиях северных гор; теперь же вместе они отбросили мавров обратно почти в самую Африку, оставив под знаком полумесяца только Гранаду, недоступный горный халифат. На восточной границе Франции находилось рыхлое промежуточное государственное образование, которое появилось между родовыми землями франков и германцев в результате деления империи Карла Великого на три части. На севере этого коридора, где Рейн впадал в Северное море, находились Брабант и Геннегау (Эно), чьи процветающие за счет ткачества города, вкупе с соседними французскими фьефами Фландрией и Артуа, обеспечивали рынки Англии заказами на сырье. Далее на юге располагались герцогства Люксембург и Лотарингия, «королевство» Бургундия или Франш Конте, альпийская Савойя и Прованс.
Вдоль Альп лежала Ломбардская долина и так называемое королевство Италия, самый богатый, населенный и развитый регион в Европе. Ни германскому императору, ни папе римскому, притязавшим на господство в Европе, не удалось создать здесь единого политического образования – блага, которого этому полуострову так и не было дано познать на протяжении почти тысячи лет, за исключением короткого периода норманнского правления на юге Сицилии. В тени своих стен города северной Италии в коммерческом, гражданском и культурном отношении были гораздо более развиты, чем любое другое государство. Непрестанно соперничая и объединяясь друг с другом с целью получения контроля над окружающей территорией, они завоевали полную независимость, сохраняя армии, которые, хотя и были равны друг другу по силе, в совокупности оказались достойными противниками феодальных наемников, посланных против них германским императором. Некоторые из них, такие, как крупная производительница тканей и оплот банковского капитала республика Флоренция, глава Тосканской Лиги, традиционно принимали сторону папы; другие, такие, как Милан, часто союзничали с императорами. При этом, хотя соперничающие фракции постоянно боролись друг с другом внутри стен города, они сражались за свои собственные интересы, но не за интересы папы или императора, и именно Ломбардская Лига под руководством Милана, являвшаяся нечто большим, нежели какая-то единичная сила, сломила власть Гогенштауфенов.
К северу, вдоль верхнего течения Рейна, располагалась Германия, во главе которой, так же, как и во главе северной Италии, номинально находились наследники Карла Великого. И хотя правители крупных германских государств все еще по традиции избирались императорами и «королями Римлян», с момента падения Гогенштауфенов императорский титул потерял свое прежнее значение. В теории «римский» император являлся светским владыкой христианского мира, поэтому его имперская мантия служила поводом для ожесточенных раздоров между соперничавшими за престиж князьями. Но власть в Германии, состоявшей из более чем трехсот фьефов, теперь принадлежала крупным княжеским семьям – Виттельсбахам Баварским, Вельфам Брауншвейгским, Веттинам Саксонским, наследным правителям Бранденбурга, Пфальца и Богемии, и крупным рейнским церковникам – архиепископам Кельнским, Майнцким и Трирским, которым в надежде на ответную помощь в борьбе со своими светскими соперниками императоры из рода Гогенштауфенов даровали огромные земли. Пользуясь отсутствием централизованной власти, «свободные» города добились не только независимости, но, организовывая лиги для взаимной поддержки, и могущества, сравнимого с властью любого князя. Совсем недавно возникла Ганза или Ганзейская Лига, в которую вошли порты Любека, Висби, Ростока и Гамбурга, для защиты торговли в Балтийском и Северном морях, которая пыталась установить в обоих морях свою монополию. Эти германские торговцы были известны в Англии как купцы, передвигающиеся в восточном направлении, и их гильдхол или фактория в Лондоне являлась центром расширяющейся торговли лесом, мехами, тканями, вяленой рыбой, рейнским вином и судостроительными материалами и источником зависти и ревности неспокойных городских ремесленников.
Далеко на востоке, в землях язычников-пруссов, где обосновались рыцари-крестоносцы Тевтонского Ордена, купцы и крестьяне-поселенцы из Швабии и Саксонии продвигались все глубже в балтийские сосновые леса, польские и литовские равнины. Другие колонисты из Баварии и долины Дуная, оттеснив венгров, уже создали новую имперскую провинцию, Австрийскую марку или Остмарк. Вдоль этой постепенно расширяющейся границы находились скудно населенные земли северных викингов, равнины польских славян, и на юге Карпат, мадьярской Венгрии, где под влиянием христианства жестокие кочевые обычаи
