мужчины она была слишком величественна – почти как статуя».
Если беспристрастно разобраться, я был и тем и другим – и повелителем мира, и сумасшедшим, да еще и полумеханическим существом с примотанной скотчем рукой бледнолицей твари, в жилах которой текла не кровь, а молочно-голубой биораствор.
Так что нет ничего удивительного, что эта величественная девушка-королева выбрала именно подобный, достойный во всех отношениях экземпляр. Если говорить об уникальности, то тут мне, скорее всего, не было равных...
– А если я скажу «нет»? – Мне наконец удалось более или менее прийти в себя.
– Ты очень многое потеряешь, – спокойно ответила она, – а я так никогда и не смогу родить сына.
«У этой воинствующей девственницы слишком много уверенности в своих силах», – промелькнула отстраненная мысль.
– Я имела в виду не секс, а нечто совершенно другое, – ответила Лайя на мой невысказанный вопрос. – Нечто такое, что нельзя объяснить простыми словами...
Я открыл было рот, чтобы сказать что-то не слишком оригинальное, но тут – видимо, обнаружив нужное ей место – девушка свернула с дороги в открытое пшеничное поле и, оставляя за собой два параллельных следа из примятых колесами стеблей, достигла его середины.
Слова так и не сорвались с моих губ, но, наверное, это было и к лучшему.
Резко открыв дверь, Лайя стремительно вышла из машины и, сорвав еще не набравший силу колос, пристально посмотрела на него, как будто оценивая пригодность или непригодность зерна будущего урожая.
– Нельзя только косить и косить пшеницу, ничего не сея взамен, – задумчиво произнесла она вслух и без всякого перехода обратилась ко мне: – Ты готов? Нужно торопиться, потому что рассвет уже на подходе.
Когда у вас за спиной целые сутки, наполненные непрерывным кровавым кошмаром, обильно сдобренным морем трупов, ампутированной рукой, клинической смертью и прочими ужасами, мысли о сексе как-то не лезут в голову.
– Я сделаю все сама, – спокойно сказала девственница-жрица, заметив признаки сомнения на моем лице.
От этой фразы мне окончательно стало не по себе, так что на периферии сознания промелькнуло: «Какого черта я вообще здесь делаю?..»
Но, вероятно, время действительно поджимало, поэтому, не тратя больше драгоценных секунд на бессмысленные уговоры, она обошла машину, открыла дверь и чуть ли не силой вытянула меня наружу.
Я посмотрел на нее сверху вниз, намереваясь сказать какую-нибудь пошлую гадость, чтобы остановить этот невыносимо глупый школьно-подростковый кошмар, связанный с лишением девственности, но, наткнувшись на ее взгляд, смутился, разом растеряв всю свою невысказанную агрессию, а затем...
Затем я провалился в бездонный колодец двух огромных зрачков...
Одно из двух – или она была ведьмой, или в совершенстве владела искусством гипноза. Как бы то ни было, весь процесс зачатия, разумеется, прошел при моем непосредственном участии, но все это время я находился в некоем подобии опустошающе-блаженного транса.
Когда все кончилось, сознание резко прояснилось, и первым моим вопросом было:
– Ну что, получилось?
– Да, – коротко ответила обнаженная девушка, сидящая на моих ногах, упираясь обеими руками в грудь.
– Удачно? – спросил я, имея в виду, произошло ли зачатие.
– Да, – все так же лаконично ответила Лайя.
– Все как запланировала? – возбужденно-радостно спросил я, испытывая необъяснимое чувство эйфории.
Она лишь молча кивнула в ответ.
– И что, правда будет сын?
– Да...
Это было так странно и неожиданно – ощутить себя еще не отцом, но уже зачинателем новой жизни, что на меня накатила огромная всепоглощающая волна благодарности, обращенная к этой хрупкой девушке-королеве, сумевшей найти в моем разваливающемся на куски полумеханическом организме священную искру жизни, которая приведет к тому, что на свете появится еще один человек...
И это будет мой сын.
– Спасибо тебе! – сказал я совершенно искренне, от чистого сердца. Так, как можно говорить лишь самому близкому человеку и только в лучшие мгновения своей жизни.
– Спасибо тебе... – прощальным эхом отозвалась Лайя и открытой ладонью правой руки ударила в сердце человека, который не только был отцом ее будущего ребенка, но и должен был уничтожить этот безумный мир.
Удар назывался «имирцава», что в переводе на обычный язык означало «милосердие». И это действительно была легкая смерть.
– Он умер, – только что Вивьен сидела напротив Зета в мягком кожаном кресле, расслабленно куря – и вдруг, смертельно побледнев, приложила руку к груди. – Он умер... – потрясенно повторила она, уронив дымящуюся сигарету на ковер.
– Кто?
