Фонтан всего метрах в тридцати от входа, мрамор, бетон и позеленевшая обнаженная скульптура: бронзовая женщина балансирует на бронзовом шаре, руки широко раскинуты, словно это она призвала бурю ради своих тайных целей. Два бронзовых ребенка у бортиков фонтана, по одному с каждой стороны от женщины — маленькие голые мальчики верхом на черепахах. Фонтан уже оцеплен ярко-желтой лентой, натянутой вокруг неровного кольца деревянных заграждений. Лента хлопает на ветру, в любой момент готова сорваться в пасть прожорливой бури.
Фрэнк и Уоллес показывают свои значки. Один из патрульный кивает и подходит как раз в тот момент, когда особенно сильный порыв ветра встряхивает и выворачивает наизнанку зонт Уоллеса.
— Блядство, — ругается он, и Фрэнк ухитряется издать смешок, от которого голову пронзает боль.
— Ты и так промок, Уолли.
Но Уоллес угрюмо оглядывает испорченную вещь и бросает на землю, где та вздрагивает и подпрыгивает на ветру. Черный зонтик напоминает какую-то инопланетную летучую мышь. Фрэнк отводит глаза, переступает через ленту и впервые видит то, что поджидало их в фонтане.
— Боже м…
Уоллес отворачивается, кашляет в ладонь. Но Фрэнк отвернуться не в силах. Он стоит, уставившись на красно-розовую воду и плавающие в ней сырые ошметки.
— Впечатляет, нет?
Фрэнк лишь кивает, не глядя на говорящего.
— Кто прибыл первым? — спрашивает он, судорожно сглотнув. Борется с поднимающейся в горле кислой тошнотой. Его поражение — вопрос времени, но тогда он хоть сможет сказать, что боролся сколько мог и Уоллес не будет слишком наезжать.
— Мой партнер и я. Мы ничего не трогали — говорит полицейский. — Конечно, из-за этого проклятого дождя все равно не имеет значения.
— Кто сообщил? — Фрэнк с силой кусает свою нижнюю губу. Немного боли против бунтующего желудка.
— Вон там, — патрульный указывает на старика в дорогом плаще и зеленых галошах. Тот сидит на металлической парковой скамейке, держа на поводке дрожащую чихуахуа. Собака тоже одета в плащ из ярко-желтого пластика. Парочка полностью окружена полицейскими с зонтиками, столпившимися, чтобы защитить старика и его собачку от дождя.
— Он позвонил в 911 полчаса назад.
Фрэнк поднимает руку, чтобы полицейский умолк, и делает шаг к фонтану.
— Мне недостаточно платят для такого дерьма, — говорит Уоллес за его спиной, но Фрэнк не в силах оторваться от воды цвета вишневой газировки. Это почти как одна из трехмерных головоломок, бессмысленный набор красного, черного и белого, как будто стоит только найти верный угол, и оно сложится во что-то человекоподобное. Что-то, бывшее человеком. Бело-серая петля кишечника, колтун черных волос, похожий на какую-то диковинную водоросль, — ускользающие фрагменты, из которых почти можно сложить целое.
— Там мусорные мешки валяются, — говорит патрульный, кивая в направлении корявого дуба по другую сторону фонтана. — На них остатки крови и прочего, так что, наверное, убийца привез в них всю эту пакость и вывалил в воду.
Кто-то дергает Фрэнка за рукав. Он вздрагивает, но это лишь Уоллес. Одна рука по-прежнему прикрывает нос и рот, на фонтан разве что взгляд бросит.
— Отойдем на минутку, а, Фрэнк? Пожалей себя. Ты уже зеленый весь…
Он отталкивает руку Уоллеса. До фонтана всего один шаг, и вот он уже смотрит прямо вниз, в суп из дождевой воды, мяса, костей и хрящей, органов и мускулов, разделанных как отбросы мясника. Порыв ветра настолько силен, что на секунду Фрэнку кажется: его приподнимет как брошенную газету и швырнет в растрепанные ветви деревьев или унесет в высь над городом, подальше от раскинувшихся перед ним зверств. Но ветер стихает, а он по-прежнему тут.
— Фрэнк, ради бога, прошу тебя, — ноет Уоллес. Фрэнк моргает, вытирает с глаз капли отравленного дождя. Именно тогда он различает каракули на бортике фонтана, неуклюже раскоряченные буквы, выписанные чем-то черным и жирным, что не под силу смыть даже ливню. Слова длиной в полметра, поэтому ему приходится обойти фонтан кругом, чтобы прочесть надпись целиком. Уоллес наступает ему на пятки, проклиная Фрэнка, чертову погоду и ебнутого сукина сына, способного расчленить человека и выбросить в городском парке.
— По, — говорит Фрэнк. Наконец-то он может отвести взгляд, словно сдал какой-то экзамен. Сквозь раскачивающиеся ветки посмотреть вверх, на грозовые тучи, что мчатся над головой.
— Ты о чем, мать твою? — Уоллес давится последним словом и вынужден отвернуться.
— Завтра он меня покинет, — начинает Фрэнк, повторяя маслянисто-черную надпись, цитируя воспоминание времен начальной школы. — Это из По. «Ворон», ну ты должен знать, Эдгар Алан По? «Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда».
— Как… — Уоллес начинает было и запинается, сглатывает, прежде чем продолжить. — Как скажешь, Франклин.
Потом он отходит от фонтана, перешагивает через ленту и его тошнит на траву. Фрэнк не двигается, не сводит глаз с туч. И вдруг понимает, что голова перестала болеть.
В кухне своего большого дома человек, который сегодня Джордан, слушает радио, заканчивая завтрак: консервированная рубленая солонина и консервированная кукуруза. Старый переносной Sony на столе — единственный приемник в доме, и он аккуратно обернул тремя слоями фольги все, кроме антенн. Нарисовал на ней подобающие символы красным и черным нестираемыми маркерами для абсолютной уверенности, что ни блуждающие сигналы, ни усиленные космические лучи, ни телепатические волны, действующие на подсознание, не пробьются к нему Снаружи. Приемник всегда настроен на WWOZ 90.7,[17] потому что джаз — единственная музыка, которая ему нравится, в которой — он более-менее уверен — нет Их влияния.
Однако сейчас он слушает новости, в основном репортажи о тропическом шторме, который вот-вот назовут ураганом. Ураган Майкл. Он думает: как уместно — небесное отмщение мчится через Мексиканский залив на бурлящий вавилон Нового Орлеана. Если бы он верил в Бога или богов, то увидел бы в буре подкрепление свыше, направленное ему в помощь против черной крылатой твари из снов и видений. Но он неверующий, так что приходится довольствоваться метафорой и абстрактным утешением.
Джордан подцепляет вилкой еще сладкой желтой кукурузы и слушает, как мягкий мужской голос докладывает о найденном на заре в парке Одюбон теле. Без подробностей. Ни намека на время и усилия, затраченные на мальчишку, но Джордан уже привык к подобным неточностям. Они боятся сказать правду, боятся напугать массы, живущие между молотом Их вторжения и наковальней его противостояния.
— Согласно источникам, тело было сильно изуродовано, но полицейское управление Нового Орлеана отказалось подтвердить или опровергнуть эту информацию на данный момент. Оно также отказалось прокомментировать возможную связь преступления с убийствами Потрошителя с улицы Бурбон.
Это вызывает у Джордана осторожную, сдержанную улыбку. Улыбку самодовольства, которая заставляет его немножко устыдиться. Кто-то заметил, думает он. Сколько они не пытаются скрыть, кто- нибудь всегда замечает.
— Потенциально связанное с этим сообщение, — говорит диктор. — Тело детектива Джеймса Унгера из отдела убийств Шестого участка было обнаружено сегодня утром в его доме, смерть наступила от огнестрельного выстрела в голову. Источники, близкие к полицейскому управлению, утверждают, что детектив Унгер мог покончить с собой вследствие самоубийства его партнера пять дней назад, хотя не исключена инсценировка. Оба детектива участвовали в аресте Джареда По, обвиненного в убийствах, совершенных так называемым Потрошителем с улицы Бурбон.
— Новости спорта: сегодня Святые потерпели поражение в своей первой игре до начала сезона…
Джордан поднимается и выключает радио. Он застыл у кухонной стойки, слушая, как колотится сердце в груди и голова кажется одновременно легкой и тяжелой. Что за нововведения в игре? Оба
