человека, который разделяет ее отношение к животным.
И все-таки он ей определенно нравился, она почти с благоговением относилась к его профессиональным подвигам, в результате чего он говорил ей о своем бизнесе гораздо больше, чем хотел.
— Вы просто мастер своего дела! — восхищенно говорила она.
Роджер находил ее очаровательной, но какой-то неуловимой. Она великолепно умела слушать: внимательно, сопереживая, ловя каждое слово. Он наслаждался ее обществом. Однако даже спустя месяц он знал о ней столько же, сколько в самый первый день их знакомства, зато ей стало известно о нем предостаточно. Несмотря на затраченное время и приложенные усилия, его единственным достижением была пара легких прощальных поцелуев в щеку.
Как-то вечером Роджер повел Миранду на благотворительный бал в Палмер-Хауз. Это был настоящий праздник. Ради такого случая Миранда надела изысканное бархатное платье гранатового цвета и, уложив волосы в высокую прическу, закрепила ее бриллиантовой заколкой. Выглядела она потрясающе!
Они танцевали до полуночи, не расставаясь ни на минуту, потом слушали выступление джазового оркестра на Рэш-стрит. Ей нравился джаз. Она знала почти все его популярные мелодии, а в такси даже сама принялась напевать своим низким хрипловатым голосом старый мотив из репертуара Билли Холлидея. Они подъехали к ее дому уже в третьем часу ночи, и Роджер был готов к активным действиям. Он поклялся себе, что сегодняшняя ночь станет решающей в их отношениях.
— Прекрасный был вечер, — протянула ему руку Миранда, прощаясь, но он не взял ее. Он устал от этой охоты, он был сыт по горло возней с Оул-Шейпом… Но даже больше, чем желание выиграть «большое пари», было его желание заняться любовью с Мирандой.
— Разве вы не пригласите меня на кофе? — спросил он. — И я еще не видел ваших кисок…
— Обыкновенные кошки, ничего особенного.
— И все-таки мне хотелось бы на них взглянуть… — Поняв, что его слова не возымели должного эффекта, он сменил тактику: — Кроме того, я собирался обсудить с вами пару возникших у меня проблем.
— В самом деле?
— Помните, я рассказывал о слиянии компаний Блэйка и Хэлси? В конце концов вопрос почти решен. Вам не интересно послушать, как я этого добился?
Миранда заколебалась.
— Разумеется, интересно… Входите, Роджер.
Просторная гостиная была убрана в стиле конца 20-30-х годов «арт деко» — вазы, литографии, ковры ручной работы… На крышке пианино дремала кошка с оторванным ухом. Другая, одноглазая, развалилась в дорогом кресле работы Гауди. Какого черта эта женщина держит в своей квартире искалеченных животных?! — недоумевал Роджер. Разве только у нее необыкновенно отзывчивое сердце… А это сулило хорошие перспективы.
Пока Миранда хлопотала на кухне, он расположился на диване, и когда хозяйка вернулась в комнату, похлопал по нему рукой, приглашая ее сесть рядом. Однако она устроилась в дальнем от него углу и разлила кофе по чашкам.
— Вы великолепно выглядите, — произнес он, незаметно придвигаясь поближе к ней. — Но вы вообще-то когда-нибудь даете свободу своим волосам?
Она улыбнулась и посмотрела в сторону.
— В буквальном или переносном смысле?
— А эти ваши духи… одного их запаха достаточно, чтобы довести мужчину до умопомрачения… О, моя прекрасная Миранда! — Он вытащил заколку из ее прически, и локоны каскадом рассыпались по ее обнаженным плечам. — Какие великолепные волосы… — бормотал Роджер. — Как я хочу зарыться в них лицом…
— Нет! Пожалуйста!
Она отпрянула. Кошка на пианино зашипела.
— Великолепные волосы… великолепная женщина… — протяжно сказал он, гладя ее шею кончиками пальцев.
— Я не шучу, Роджер. Я думала, что вы действительно хотите поговорить со мной о слиянии Блэйка — Хэлси. — Она старалась высвободиться из его рук.
Но Роджер Кинг мечтал в этот момент лишь об одном слиянии — с Мирандой Ви — и ни на минуту не воспринял всерьез ее протесты. От любой женщины всегда исходят некие биотоки, а Миранда весь вечер будто подавала ему невидимые сигналы. Инстинкт никогда не подводил Роджера в таких ситуациях: он знал, когда «нет» на самом деле означает «да». Только законченный идиот будет дожидаться официального приглашения!
— Миранда… дорогая… ты же знаешь, как я схожу по тебе с ума! — Роджер обнял ее, она отшатнулась, но он, не сдаваясь, уже запустил руку в ложбинку между ее пышными грудями.
— Не трогайте меня! — вскрикнула она.
— Ну же, Мир… Расслабься… Мы провели чудесный вечер, давай же закончим его еще чудеснее!
Следующее, что ощутил Роджер Кинг, — это то, что пытается подняться с пола.
— Боже мой! — простонал он. — Тебе не нужно было прибегать к приему карате!
— Выходит, нужно… — сказала она ледяным тоном. — А теперь вы уйдете сами или мне позвонить в полицию?
На следующий день по дороге на работу Роджер сдал Оул-Шейпа обратно в собачий приют. Слава Богу, избавился. Он испытывал к этой мохнатой скотине невыразимое отвращение.
— Что с вами случилось? — поинтересовалась его секретарша, когда он хромая вошел в свой офис. — Вас переехал грузовик?
— Эта история связана с одной лохматой псиной, — прорычал Роджер в ответ, уселся за письменный стол и выписал чек на тысячу долларов.
— Не трогайте меня!
— Ты сама этого хочешь. Ты знаешь, что хочешь.
Она кричит: «На помощь! Спасите!»
Кричит во все горло. По-английски. По-французски… Пока не выбивается из сил. Но ее все равно никто не услышит. И не увидит. Даже луна спряталась за облака. Единственный источник света — зажженные фары автомобиля. Она одна на проселочной дороге. Поздняя ночь, полная тьма… Она охвачена ужасом.
— Не трогайте меня!
Но он бессердечен и беспощаден. Он валит ее на землю и вжимает в нее всей тяжестью своего тела. Мелкие камешки больно вдавливаются ей в спину. Она ощущает запах прелой осенней листвы… Тополя… Знаменитые тополя долины Луары… Его дыхание учащается, становится прерывистым как у животного. Руки его словно стальные тиски.
Она выдирается, но тщетно. Он силой раздвигает ей ноги. Она извивается под ним в бессильном отчаянии… и все-таки она не сдастся! Она пытается вздохнуть поглубже, кровь быстрее струится по жилам. Черт побери! Ни один мужик не возьмет ее силой! Единственное, что у нее есть, — это честь и гордость.
Но ее сопротивление напрасно, оно только возбуждает его. Он срывает с нее одежду, втискивается внутрь нее… И остается только одно, звериное оружие.
Она — зверь, спасающий свою жизнь. Повернув голову, она со всей оставшейся силой вонзается зубами в мочку его уха и плотно сжимает челюсти.
— Стерва! — Он вскакивает и рычит от боли.
Кровь брызжет из раны, капает на ее лицо, липкая и горячая.
— Стерва! — Он с размаху бьет ее кулаком по щеке. Мучительная боль.
У него есть нож! Он хватается за него. Приставляет лезвие к ее щеке.
