– Странно. Может, ты ошибся и это не «серый» человек, а обычный предатель?
– Обычные люди не ходят по воздуху.
– С тобой не поспоришь.
– С тобой тоже. – Он говорил игривым тоном, но в воздухе чувствовалось скрытое напряжение.
– Получается, я не просто мщу, а еще и спасаю мир?
Лучница достала последнюю стрелу.
– Выходит, так. Впрочем, с некоторых пор для тебя мир уже ничего не значит.
– А для тебя? – Впервые за весь разговор Ита в упор посмотрела на художника.
Он явно не ожидал подобного вопроса.
– Для тебя мир что-нибудь значит? – с нажимом повторила лучница.
– Да. – В голосе не было и капли сомнения, но ответ явно запоздал.
– Так я и знала. – Она не пыталась скрыть торжества.
Маленькая ложь рождает большое недоверие. А художник солгал по-крупному. Она и раньше догадывалась: тот, кто убивает чужими руками, не может быть честным. Ни с собой, ни с другими. А теперь окончательно убедилась в этом.
Получается, что все эти истории про лодку, героев и богов – не более чем вымысел, плод воспаленного воображения сумасшедшего.
И значит, она убивает не какого-то мифического человека, а обычного предателя.
– Я убиваю предателя! – произнесла вслух Ита, натягивая тетиву. – Предателя – и никого больше. И не важно, что думают остальные. Это моя война и моя месть. Только моя – и ничья больше.
Лучница ошибалась только в одном. И это была главная ошибка.
С некоторых пор это была уже не только ее война.
Глава 29
Чужая душа – потемки, в неизведанных тайниках ее всегда найдется место добру и злу. Может, поэтому у каждого человека есть свои ангелы и демоны. У одних сильнее первые, у других – вторые. Но при всем этом сохраняется некий баланс. Одна из сторон имеет преимущество, не перерастающее в безраздельное господство.
Карт был совсем молод. Восемнадцать лет – тот возраст, когда юноша становится мужчиной. Пройдет немало времени, прежде чем мужчина докажет себе и окружающим, что стал равным среди равных.
Он отправился на войну не по собственной воле. У Карта, как и у многих других, не было выбора. Разумеется, он боялся. Перед сражением не испытывает страха только сумасшедший. Но в нужный момент юноша совладал со своим страхом – и бился не хуже других. Не его вина, что он родился на семь лет позже брата. И уж тем более младший не виноват в том, что старший спас ему жизнь, заслонив собственным телом от копья.
Никто ни в чем не виноват. Это просто жизнь, без всяких прикрас. Такая, какова она на самом деле.
Смерть брата настолько потрясла Карта, что равновесие в его душе нарушилось. Обезумевшие демоны, почувствовав слабость, сокрушили преграды и вырвались на свободу, превратив жизнь юноши в сущий ад.
Раз за разом перед глазами несчастного возникала одна и та же картина: куртка брата трещит на спине, а из образовавшейся дыры появляется окровавленный язык ненасытного монстра.
Чудовище, пожирающее плоть одного смертного, старается дотянуться до второго и не может. Оно так близко, что кажется: стоит только взмахнуть мечом – и отрубишь язык. Но меча нет. Есть только голые руки и страшная мысль – брат до сих пор жив. Он чувствует, как рвутся внутренности, испытывая адскую, ни с чем не сравнимую боль…
Карт пытался бороться, думать о чем-то другом, выкинуть из головы ужасные воспоминания, но тщетно. Проклятые демоны полностью завладели сознанием жертвы.
Человек способен привыкнуть ко многому, только не к безумию. Когда пытка стала совсем уж невыносимой, он решил броситься со скалы. Последнее, что его сдерживало, – желание узнать, достигнут ли соплеменники странного острова.
Карт чувствовал: Мефисто появился не случайно, там находится нечто важное. Это никак не поможет справиться с его собственными демонами, хотя не исключено, что…
– Думаешь, он дойдет? – Терзаемый сомнениями Кламст решил обратиться к единственному оставшемуся на скале человеку.
Несколько секунд Карт не мигая смотрел сквозь гоблина, пытаясь заглянуть в будущее. А когда Кламст повернулся, чтобы отойти, наконец ответил:
– Не важно, дойдет он или нет. Рано или поздно все мы умрем.
– И когда настанет последний час? – Гоблин не удержался от последнего вопроса.
– Рано или поздно…
Предводитель разведчиков отошел, а направление мыслей юноши неожиданно переключилось с Мефисто на соплеменников Кламста.
В последней битве погибли не только люди. Тяжелые потери понесли и гоблины. В противостоянии Лама и Олитунга жалкие трусы встали на сторону орков по одной-единственной причине: они хотели отомстить.
