Рокоссовский устремился к германской столице. Германии здесь не продержаться. Вместо танкистов последним пополнением были техники из летных частей. Но откуда взять танки? Фон Мантейфель пришел к выводу, что решающего русского наступления следует ждать 20 апреля. Он будет отчаянно сражаться, а затем, «локоть к локтю» отступит назад, к западным союзникам. Правда, здесь союзники были заняты окружением армии фельдмаршала Моделя и завершили его в 18 апреля (через три дня Модель покончил с собой).
Ситуация в 9-й армии была катастрофическая. Но генерал Теодор Бюссе принял для себя решение: он будет сражаться до последней возможности… Отход равнозначен измене. Бюссе чувствовал как порыв Жукова, так и стремительный поход Конева (они уже прошли Люббен). Это грозило 9-й армии расколом.
Стоявший в центре — на пути Жукова генерал Карл Вейдлинг был полностью обескровлен. Его 56-й танковый корпус остановил Жукова на 48 часов, но поплатился за это страшно. Парашютисты Геринга бежали и ничто не могло их остановить. Хейнрици не преминул позвонить в Каринхалле и сообщить об этом Герингу. В Вальдзиеверсдорф прибыл неожиданный посетитель — министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. Часть немецких офицеров хотела, чтобы он начал переговоры с западными союзниками. «Это дало бы нам надежду в последний час.
Гитлер приказал адмиралу Деницу и части ОКВ находиться на севере, остальным отступать на юг. Сам он останется в Берлине.
Генерал Йодль пытался уговорить свою супругу Луизу сложить вещи и бежать на Запад. «С твоей фамилией ты немедленно попадешь на Лубянку. Спеши, в день рождения фюрера бомбардировка будет особенно свирепой». Геринг тоже надеялся показать свою лояльность, но сразу после дня рождения он намеревался отбыть на юг Германии. Грузовики с припасами и драгоценностями уже ждали.
Гитлер 20 апреля проснулся в 11 часов утра. И начиная с полудня получал приветствия и подарки от ближнего окружения. Пришли Геббельс, Борман, Риббентроп, Шпеер, Дениц, Кейтель, Йодль, Кребс, Гим- лер. Потом последовали гауляйтеры. Гилер волок ногу, руки его дрожали. А большинство германского правительства уже покинуло Берлин. Один из берлинцев заметил соседу: «Крысы покидают корабль первыми. Вот смотрите — это убегает адмирал Рёдер». Немцы называли это «бегством золотых фазанов».
По берлинской дороге
Между тем, вихрь поднялся с юга. Броня крепка, и танки Конева были действительно быстры. Рыбалко и Лелюшенко оторвались от своих пехотинцев на большое расстояние. Они загнали в тупик старую знакомую — 4-ю танковую армию вермахта (правда, бледную тень прежней всесокрушающей силы), прошли часть зоны ответственности 9-й армии Бюссе и видели на дорожных указателях два хорошо известных указания — Цоссен и Потсдам. Небольшой Барут не мог быть серьезным препятствием для танковой элиты, и с его взятием дорога на Цоссен стала свободной в час пополудни 20 апреля. Оставался открытым, зияюще открытым, правый фланг. Что, если части германской 9-й армии повернут направо и отсекут золотые танки Рыбалко и Лелюшенко? В ответ на звонок Рыбалко Конев говорит неправдоподобно спокойно: «Не беспокойся, Павел Семенович. Не беспокойся из-за отрыва от пехоты. Спокойно иди вперед». Конев посылает на прикрытие фланга 28-ю армию Лучинского. В этот день неукротимый Рыбалко прошел почти 40 километров. А Лелюшенко еще больше, едва не пятьдесят.
Ударные бригады Катукова — 1-я и 44-я — не мешкая, приступили к выполнению исторического приказа маршала о выходе в центр Берлина. Путь вперед был необычен. Горели лесные массивы, и дым застилал видимость, а на каждом повороте затаились с фаустпатронами мальчишки из «Гитлерюгенда». (Именно в эти часы 20 апреля Гитлер награждал детей с фаустпатронами и слышал дальний привет юбиляру — пушки Жукова били непосредственно по району гитлеровского бункера. Мир не порадовал фюрера, и тот, сгорбившись, стал спускаться в затхлую тишину своего бункера.) Карта боев говорила об обреченности, 9-я армия окончательно сломалась на пути Жукова; между 9-й и 4-й танковой армией проскользнули как тени всадники гитлеровского Армагеддона — танки Конева.
Ночью (на 21 апреля) танки и пехота Жукова вышли к северным и северо-восточным пригородам Берлина. В засадах, в подъездах домов сидели пожилые люди и подростки с фаустпатронами. В б часов утра 21 апреля 3-я ударная армия Кузнецова вошла в Берлин с северо-востока. Жуков приказал Кузнецову прекратить окружение отдельных участков сопротивления и идти прямо к центру города. Пригодился огромный опыт борьбы в бесчисленных оставленных за спиной городах — войска создавали боевые группы, приспособленные к боям в городских условиях. Пушки, «катюши» и огнеметы давали берлинцам представление о Сталинграде. 5-я ударная армия Берзарина вместе с 12-м танковым корпусом вошла в Берлин с севера. Катуков и Чуйков были уже в Фюрстенвальде, Эркнере и Петерсхагене — на улицах восточной части германской столицы. Фаустпатроны, снайперы и минные поля замедляли их движение, но остановить уже не могли.
Конев замечает: «Я знаю, о чем думают мои танкисты — ты бросаешь нас в самое логово врага, лишая нас поддержки на флангах — а что если немцы перережут наши коммуникации и нанесут нам удар с тыла?» Высокий Конев, постучав по маршальским погонам, ответил своим танковым командирам: «Я буду с вами. Вы не беспокойтесь. Мои наблюдательные группы идут вслед за вами и в середине ваших колонн». Рыбалко и генерал Лелюшенко (командующий 4-й танковой армией)ответили своему комфронта блистательно, взяв запредельную скорость. Рыбалко: германские дивизии либо сметались с лица земли, либо оставались далеко позади нас». За 24 преисполненных боев часа Рыбалко блистательно прошел 50 километров. Танки Лелюшенко — сорок.
Танкисты Катукова берут японскую миссию и выпивают всю минеральную воду, за что перед дипломатами отдувается танковый маршал. Но его дипломатия на сегодняшний день касается больше не особого нейтралитета Японии, а специфических отношений с коллегами — Рыбалко и Лелюшенко. Те, не снижая скорости, освобождают концентрационный лагерь в Тройенбрицене. Дороги по-немецки хороши, эффект неожиданности позволяет быстрее погашать артиллерийские точки. Чудеса продолжаются, когда «тридцатьчетверки» въезжают на действующий аэродром с стоящими на поле 144 самолетами. Рыбалко пересекает канал Нуте и выходит в сектор Цоссена, о чем сообщает своему маршалу. До Берлина остается чуть более 30 километров.
Цоссен
Специальный охранный отряд ОКХ под руководством лейтенанта Кренкеля был послан навстречу движущейся на Цоссен советской танковой колонне. Лейтенант позвонил в удручении: «Около сорока русских танков с размещенной на них пехотой прошли мимо нас. Пытаюсь атаковать». Через два часа (9 утра 21 апреля): «Моя атака успеха не принесла, несем тяжелые потери. Русские танки идут на север». Это означало, что они не минуют Цоссен, расположенный прямо на их пути в Берлин. В штабе ОКХ эта новость разнеслась подобно степному пожару. Около 11 утра гвалт встревоженных офицеров мгновенно заглушил отдаленный гул, который было лучше слышно, если припасть к земле. «Русские танки в Баруте!» — 10 километров от Цоссена. Немецкое командование поразила внезапная остановка Рыбалко и Лелюшенко в Баруте, словно русские дали германским генералам время упаковать чемоданы в Цос-сене. Они это сделали с фантастической скоростью.
Грузовики везли документы из Цоссена на юг, где попали под огонь не признавших их «штурмовиков» люфтваффе. Офицеры руководства же отправились в новый германский центр близ Потсдама, и мешала им только советская авиация. Советские герои танковой войны, во-первых, делали последний вздох перед яростным боем в «логове фашистского зверя». Во-вторых, у танкистов 6-го танкового корпуса просто кончилось горючее. Остановившимся советским танкистам пришлось несладко. Как мухи вокруг остановившихся танков мигом оказались дети с фаустпатронами, слишком хорошая мишень. Маршал Конев уже разносил службы поддержки, но молодым танкистам было от этого не легче, они гибли в метре от победы, славы, жизни. Немногочисленные немецкие самолеты поднялись в воздух и начали бомбить то, что
