— Ну, будем, — он опрокинул коньяк прямо себе в глотку, занюхав выпитое тонким кружочком лимона.
— Ох, хорошо.
Я повторил его маневр.
Полковник внимательно посмотрел на меня:
— А ты знаешь, Тимоша, ты меня удивил. Когда ты у нас появился — я и внимания не обратил на тебя, мало ли у нас солдат, еще один парень из деревни — и только. Но ты оказался умником — вон как майора нашего околдовал! Говорят, ты мастер своего дела! — он довольно захохотал.
Я непонимающе смотрел на него.
— Да полно тебе целку-то строить, — усмехнулся он, — ты что думаешь, я слепой. Да мне по чину положено все знать о своих подчиненных. Ты у нас умница, и язык за зубами держать умеешь — вот такой помощник мне и нужен. Есть у меня к тебе, Тима, одно интересное предложение — но это не значит, что я тебе скажу, а ты можешь отказаться. Нет у тебя никакого выбора, кроме как сказать: «Есть, товарищ полковник, будет сделано.» Не забывай, Тимоша, ты в армии, тут власть моя.
Я кивнул головой, показывая, что понимаю, о чем идет речь. Хотя на самом деле я ничегошеньки не понимал — к чему же он клонит?
— Дело в том, Тимоша, — продолжал он, — что есть у меня определенные интересы, связанные, скажем так, с повышением собственного благосостояния. Я тебе ни в чем не должен объясняться — просто принимай все так, как я говорю. В связи с этим есть у меня интерес к определенной группе людей, гражданских людей, более того, некоторые из этих людей — иностранцы. Понимаешь?
Нет, я ничего не понимал.
— Вижу, вижу, не понимаешь. Так вот, эти люди, в услугах которых я, можно сказать, заинтересован, они любят, как бы тебе сказать, с мальчиками баловаться. Понимаешь?
Теперь я понял — глаза мои округлились.
— Нет, Тимоша, не пугайся, я тебя не заставляю лично всех их обслуживать — но есть определенные заказы, понимаешь, и мне нужно подготовить ребят из числа наших солдатиков, чтобы периодически их отправлять на мои, скажем так, задания. Вот. А ты у нас, как наиболее опытный товарищ, будешь этой работой руководить.
— Товарищ полковник! — начал было я, но он резко оборвал меня.
— Молчать! Во-первых, Тима, это не бесплатно. Каждый такой «выход в люди» будет для вас, мальчиков, неплохо оплачиваться. А, скажем так, каждый, отправленный тобой по моему распоряжению солдат, будет стоить тебе сто долларов. То есть пятьдесят долларов ты можешь отдать солдату, а пятьдесят оставить себе Это раз. Второе — особо важные задания, которые я не смогу доверить простым солдатам, я буду доверять тебе. Скажем — если у меня будет очень важный партнер — к нему будешь ездить ты. Это будет тебе стоить двести долларов. Тебе лично. Понял.
Я молчал, соображая, что же хочет от меня полковник. А он, судя по всему, хотел, чтоб я ему сформировал коллектив солдатских проституток и руководил им Так что ли? И при этом сулил мне неплохие деньги? Я не верил своим ушам. Надо сказать что для солдата 50 долларов в то время были невероятно большой суммой. Я просто не мог себе представить, кто бы из наших солдатов отказался бы от таких денег — ведь на них можно было нажраться на целую неделю! А если еще такие деньги бы перепадали периодически, то можно было бы и домой что-то отправлять. Ведь у многих остались молодые семьи, некоторых ждали жены с детьми — материальное положение у всех было просто-таки неважнецким Да что там говорить — я сам держался за майора не в последнюю очередь из-за возможности постоянно наедаться и отмываться в его ванной. Я знал, что ребята, осуждая меня, втайне завидовали мне. Что ж, подумалось мне, если от этого, как сказал майор, зависит моя жизнь и его карьера, мой прямой долг — сделать все, о чем просит полковник.
— Да, товарищ полковник, я все понял правильно, — спокойно ответил я. И сразу почувствовал, что тон моего ответа его успокоил.
— Думаешь, справишься, сынок? — уже по-отечески обратился он ко мне.
— Думаю, справлюсь товарищ полковник, дайте мне пару дней разведать обстановку — я все вам доложу в наилучшем виде.
— Да, ты, парень, того, не переусердствуй. Говорить с солдатами разрешаю тебе только от твоего собственного имени. Если где-то, хоть каким-то боком, всплывет, что за этим стою я — то знаешь, что бывает.
Фраза прозвучала недвусмысленно. Я немедленно вспомнил кончину Сашки — дело тогда, как я и предполагал, замяли, объявив официальную версию о самоубийстве. Да, мне было все слишком хорошо понятно, и я давно уже определил, что нет тех пределов, которые бы я не преступил, оплачивая свою жизнь. Тому, кто читает эти мои строки, может быть, я покажусь омерзительной тварью, циничным подонком — что ж, судить обо мне — право каждого. Но я хотел бы посмотреть на этого строгого судью, окажись он в моей ситуации.
Я просто жил одной единственной надеждой — что вот надо дождаться конца службы — и тогда, тогда все получат по заслугам. Ну, а, кроме того, мысль о том, что я смогу посылать своей матери какие-то деньги, наполняла меня огромной гордостью — это ж вся деревня будет знать, какой я хороший сын. Я действительно любил свою мать. И кроме того — может быть здесь было важным и другое обстоятельство: у меня не было девушки, в которую я был бы влюблен. Может быть, если бы меня ждала какая-нибудь Таня или Маня, как ждали девчонки других солдат, может быть, если бы она посылала мне надушенные письма — я бы сто раз подумал, стоит ли развлекаться с майорской задницей. Но я был свободен от любовных страданий, сердце мое не принадлежало никому. А секс я еще со времен моих встреч с Нинкой привык рассматривать просто как способ удовлетворить простые и естественные физические потребности.
Может быть поэтому моя роль в данной ситуации не казалась мне особенно неприятной, более, того я был уверен, что и других солдат я спокойно сумею склонить на свою сторону.
Так оно и получилось. Как ни странно первым моим «завербованным» агентом оказался тот самый строгий Виктор, мой сосед по койке. Когда я ему сказал, что во время своих увольнений в Москве набрел на неплохую жилу подзаработать — он просто вцепился в меня, что называется зубами и ногами, и не отпускал до тех пор, пока я не поделился с ним «тайной» — как это сделать. То, что надо было кого-то трахать, не вызывало у него никакого внутреннего сопротивления.
— Да я, после года-то воздержания, думаю, что отдрючу с удовольствием все, что шевелится — хоть осла! — с энтузиазмом воскликнул он.
Конечно, обратная ситуация, когда надо кому-то подставлять свою задницу, его слегка огорчила, но после некоторых вопросов типа:
— А это не больно?
И после моих сердечных уверений, что больно только первый раз, а потом — еще как приятно, Виктор махнул рукой и сказал:
— Да плевать, лишь бы деньги платили! А ты уверен, что заплатят?
— Слушай, мужик, у меня там все отлажено, так что не боись, но мне еще парочку ребят надо.
Вместе с Виктором мы сколотили бригаду добровольцев. Вот что странно — никто из тех, к кому мы обращались, не отказался.
И понеслось — заказы от полковника начали поступать сразу же. В мои функции входило вывести в город очередного солдата и в условленном месте передать его заказчику. Среди клиентов полковника немало было новых русских, были и банкиры, попадались даже супружеские пары — они обычно просили, чтобы солдатик отодрал их обоих, а еще — и такой вариант был очень популярен — мужики любили, чтобы солдаты трахали их жен у них на глазах. Рота наша начала жиреть. Солдаты стали сытые, вальяжные.
Деньги полковник выдавал мне строго по договоренности, ни разу не обманул и был мной очень доволен. Так получалось, что я сам еще ни разу не выступил в роли мальчика на заказ. То ли он меня действительно берег по просьбе майора, то ли не было такого важного клиента — не знаю, но меня это обстоятельство вовсе не печалило. Я уже смог несколько раз отправить матери домой вполне приличные переводы — и это наполняло мою душу гордостью.
С майором мы продолжали поддерживать наши отношения — и они стали, можно даже сказать, более теплыми. Майор очень хорошо понял, что я сделал для него — ведь если бы я тогда отказался, то,
