механически. Она отпрянула, удивленная. Он смотрел на нее, будто видел впервые. Красивая, чертовка. Глазищи как драгоценные камни, ресницы длинные, были бы длинными даже без туши. Из тех женщин, которые очень красивы, когда злятся.
— Прости, Аврора. — Он опустил глаза, будто пытаясь найти ответ на своих ладонях. — Я не могу.
Эдвард прекрасно знал, что любое «не могу»— это просто «не хочу», но сказать это женщине — слишком жестоко. Уж лучше нечестно. Пусть думает, что хочет.
— Конечно, — бесцветно отозвалась Аврора. — Не знаю, что на меня нашло. Извини.
— Не надо. Спокойной ночи. — Эдвард мягко хлопнул дверцей.
Один из охранников уже открывал ажурную чугунную створку.
Эдвард шагал по дорожке, его ботинки шуршали по белому песку. Ему было пусто, весело и холодно внутри. В голове звенело. Наверное, примерно так же чувствует себя пущенная стрела.
Уже лежа в постели Эдвард подумал, что если не позвонит Дженнифер сейчас же, то завтра уже не станет этого делать. Гордость возьмет свое, и он будет ждать, пока она не перезвонит, а она — не перезвонит... Все-таки алкоголь — это незаменимый способ оправдать некоторые свои поступки. Эдвард не стал подсчитывать, сколько сейчас в Нью-Йорке.
Дженнифер не спала: приход Этель был слишком шумным явлением, чтобы его кто-то мог проспать. Поэтому, когда раздался телефонный звонок, она была занята тем, что пристраивала на ухе подушку. Подушка норовила свалиться, плохо защищала глаза от света, а уши от шума. Тем не менее, когда раздалась эта злосчастная трель, Дженнифер подумала, что у нее галлюцинации. Она перенервничала днем из-за звонков и теперь слышит их даже в полубессознательном состоянии.
Но трель повторилась снова.
— С ума сойти! — прокомментировала Этель.
У Дженнифер сердце забилось в груди, как напуганная пичужка. Первой мыслью было: «Эдвард!», второй: «Дома что-то случилось!».
Первая догадка оказалась вернее. Дженнифер глазам своим не верила. Но дисплей уверенно высвечивал его номер.
Этель демонстративно удалилась в душ. Дженнифер набрала в грудь побольше воздуху, нажала на кнопку «ответить» и накрылась одеялом с головой: она вовсе не была уверена, что Этель не станет подслушивать каким-нибудь изощренным способом.
— Алло?
— Дженнифер?
— Да. — Она знала, что голос ее звучит сонно и хрипло, но ничего не могла с этим поделать.
— Это Эдвард.
— Привет, Эдвард. Как дела?
— Спасибо, хорошо. То есть странно. Ничего, что я так поздно звоню?
Ну и что сказать в ответ на столь невинный вопрос?! Что ты, ничего страшного, я обожаю бодрствовать до четырех утра?!
— Нет, я не сплю, — нейтрально отреагировала Дженнифер.
— Здорово... Ты извини, я не имею привычки звонить в такое время... Но сегодня я пьян! — почти радостно сообщил Эдвард.
Дженнифер вспомнила недавний инцидент, но ничего не сказала. Под одеялом было очень тепло, темно и душно. Дженнифер слышала свое дыхание. Наверное, в трубке оно тоже отдавалось.
— А о чем ты хотел поговорить? — осторожно уточнила она.
— Я боялся, что ты на меня сердишься за наш испорченный ужин.
— Нет, не сержусь. — Дженнифер улыбнулась. -Ты же не виноват, что у Энн Дейч такой скверный характер.
— Я в следующий раз приглашу тебя туда, где мы ее не встретим. Можно?
Вот это самонадеянность! Дженнифер чувствовала, как, несмотря на ее отчаянное сопротивление, бурное течение взламывает ледяную корку и что-то пробивается между нею и им, и растет, и перетекает от одного к другому. Ее сердце все так же часто стучало, а щеки пылали — то ли от жары, то ли от чего-то еще.
— Я подумаю, — серьезно сообщила она.
— Я счастлив. Я буду жить надеждой, — провозгласил Эдвард.
А он и вправду не на шутку пьян, подумала Дженнифер.
— И мне очень жаль, что ожидание рискует затянуться.
Ну вот оно...
— Меня вызвали на съемки в Лос-Анджелес, и я не знаю, когда смогу вернуться в Нью-Йорк.
Дженнифер проглотила что-то неудобное, что встало в горле. Значит, так...
— Что ж...
— Знаешь, меня сегодня пыталась очаровать Аврора Стентон.
Дженнифер от такой новости перестала дышать. Она не знала, кто такая Аврора Стентон, но чувствовала: за этим именем кроется тайная угроза.
— И ей крупно не повезло, потому что ты не выходишь у меня из головы. Так все глупо с этими съемками...
Будь на месте Дженнифер какая-нибудь чувствительная барышня века восемнадцатого, она бы упала в обморок от таких откровенных признаний. Но на месте Дженнифер была Дженнифер, тем более она лежала. И падать ей было некуда.
— Да, мне тоже жаль, — сказала она неожиданно для самой себя.
— Но я же вернусь. Как только смогу.
— Хорошо.
— Прости за поздний звонок, Дженни.
— Спокойной ночи, Эдвард.
— Спокойной ночи...
Дженнифер вынырнула из-под одеяла. И как прикажете это понимать?! Сумасшедший, сумасшедший Эдвард Неш! Опять ей не спать из-за него. Ну для чего он?.. Извиниться? Извиниться за гнусное поведение своей бывшей подружки? Назначить встречу на неизвестно когда? Просто поддержать отношения?
Что ж, звонок в это время суток — самый лучший способ!
Дженнифер застонала и перевернулась на живот. Слишком сложная задача, чтобы решать ее прямо сейчас. Слишком сладко ноет в груди, и такое ощущение, как когда очень хочется пить — и подносишь к губам вожделенный стакан холодной воды.
Алекс, Господи, простите меня!
Этель высунула нос из ванной:
— Все в порядке? — делано равнодушно поинтересовалась она. Дженнифер заметила, что губы ее распухли.
— Ага! — сказала Дженнифер и дала себе слово, что Этель больше не услышит от нее ни-че-го. И расплылась в совершенно дурацкой, но от этого не менее довольной улыбке.
Сэм подоспел как раз к завтраку. Теперь они ели тосты с мармеладом, и Сэм рассказывал Эдварду как ему нравится работать на студии и какие там интересные люди...
— А о чем ты мечтаешь? — неожиданно спросил Эдвард.
Сэм порозовел и замолчал.
— Ну же, не стесняйся...
— Я всегда мечтал стать актером, — помявшись, ответил он.
— И вот ты пытаешься убедить себя, что работа на студии — это почти то же самое? — усмехнулся Эдвард.
