Потому что они всегда кричали, а потом обнимались и смеялись — нервно, но с каждой минутой спокойнее и спокойнее. И только сегодня Он будто отрезал слова ножом, а Она молчала...
Эта белая с рыжими пятнышками была очень нежная. Она любила тепло. Больше всего она любила спать между Ними. Ее бок был всегда чуть теплее, чем Его, зато с Ним кошке было приятно чувствовать себя маленькой и мягкой.
И, когда Он ушел, кошка долго грустила о Нем вместе с Ней, особенно по ночам. И мурлыкала бархатисто, чтобы Она не поняла, как кошке на самом деле печально.
У кошки осталась та же постель, подоконник и красная мисочка на кухне. И кошка знала, что нужно вести себя так, будто ей от этого очень хорошо.
Она позволяла себе по-настоящему скучать только когда оставалась одна.
У Дженнифер было чувство, что она поставила в комнате молодой пары живое зеркало, которое смотрит, чувствует и отражает все, что происходит в их жизни, пусть и немного иначе. Ведь зеркала не читают в душах, зеркала ловят лица и движения.
Хотя, может быть, эта удивительная кошка и обиделась бы, если бы услышала, что ее сравнивают с зеркалом.
Дженнифер увидела изменения, которые произошли в комнате с «Его» уходом. Услышала, что хозяйка начала называть кошку по имени — правда, кошка все равно называла себя кошкой... Она никогда не думала, что может настолько ярко почувствовать себя зверьком, показать мир человеческих отношений с другого ракурса! И не думала, что у нее получится рассказ о расставании. Что же бродит в ее душе, выливаясь в такие слова и образы?
Дженнифер немного поколебалась, прежде чем послать рассказ Алексу. Раньше она всегда давала ему читать свои пробы и эссе: он всегда ее хвалил. А тут... Дженнифер подумала, что ей, наверное, не надо, чтобы он ее хвалил. Особенно за грустные рассказы из кошачьей жизни.
— Анджела! Ну чего ты от меня хочешь? Чтобы я сказал, что мне это нравится? Так вот: нет, не нравится! Потому что это пресно, это скучно, я не узнаю твою руку!
— Саймон! Скажи, в таком случае, чего ты ожидал от материала о вибромассажерах? Я и так перепробовала их все! Я не обязана идти на такие жертвы ради тебя!
Дженнифер крепко вцепилась в свой портфель, будто кто-то хотел его у нее отобрать, и без энтузиазма наблюдала за сценой, разыгрывавшейся между мужчиной в фиалковом джемпере, который сильно походил на истерика, и каштановые волосы с мелированием как-то удивительно вписывались в этот образ, и фальшиво белокурой женщиной, которая и без каблуков-то была на несколько дюймов выше него. Сцена происходила в помещении, которое больше всего напоминало стеклянный шкаф. Дженнифер сделала вывод, что издательский дом таким образом позаботился о каком-то из своих начальников: вроде как обустроил ему отдельный кабинет, при этом расположив его так, чтобы тот мог контролировать происходящее во всей редакции. Саму Дженнифер какая-то занятая ассистентка усадила на стул для посетителей, затерявшийся в хаосе редакции между столами, за которыми сидели люди, шкафами и стеллажами, что перегораживали пространство, как крепостные стены, и откуда-то взявшимися кадками с цветами.
— Но здесь не хватает экспрессии! Читатель должен либо умирать от желания попробовать самому, либо быть уверенным, что это распоследняя дрянь из изобретенных человечеством! Мы же не «Нью-Йорк таймс», чтобы печатать беспристрастные, безликие, сухие, как пустыня, материалы!
Дженнифер взяла это себе на заметку.
— Тогда пускай кто-нибудь другой ставит на себе подобные эксперименты! Ты знаешь, я создана для другой работы!
Блондинка развернулась и застучала каблуками прочь. Даже в общем гаме Дженнифер различала этот цокот. Она и не предполагала, что в журналах бывают свои примадонны.
Мужчина, которого блондинка назвала Саймоном, закатил глаза и громко, протяжно вздохнул.
— Ну вот, все нужно делать мне! — сакраментально произнес он, обращаясь, по-видимому, к Всевышнему.
Дженнифер подумала, что самое время обратить его внимание на свою персону.
Она встала и не очень решительно двинулась в его сторону. Брови его взлетели вверх. Однако он ничего не сделал и не сказал, чтобы облегчить ей процедуру представления.
— Э-э-э...— Здравствуйте... Я Дженнифер Кингстон, — проговорила она в надежде, что это имя ему что-то скажет.
— Здравствуйте, мисс Кингстон, — с некоторым сомнением отозвался мужчина, и Дженнифер поняла, что ее надежды тщетны.
— Я стажер по программе Университета Вашингтона, — бодро продолжила она.
— А-а-а... — Вид у него был такой, будто она разрешила какие-то его серьезные внутренние сомнения. — Что ж... Хорошо. Отлично. Саймон Брауни.
Он протянул ей руку. Ногти были длиннее, чем полагается мужчине. По глазам было видно, что для верности ей стоит повторить свое имя, что она и сделала.
— Я рад, что вы будете у нас работать. «ТВ ньюс» открыт для молодых кадров, и наши сотрудники получают здесь отличный журналистский опыт. Вам знаком профиль издания?
— Киноафиши, анонсы, телепрограмма, жизнь звезд? — предположила Дженнифер.
— Да! И не думайте, что эта работа не требует творческой жилки!
— Ни в коем случае... — стушевалась Дженнифер. На самом деле журнал с анонсами фильмов в ее представлении был гораздо лучше, чем журнал мод.
— В общем, у всех дел невпроворот, поэтому, чтобы не затягивать процесс... — Саймон осмотрел редакцию, поискал что-то глазами, и взгляд его зацепился за маленький столик в углу, у окошка. — Вы будете работать во-он там. Условия работы вам известны, Дженнифер?
Она кивнула. Конечно, рабочий день «как у всех», то есть «сколько потребуется», вместо заработной платы — стипендия стажера, если хорошо поработать, можно получить премию.
Поначалу ей показалось, что место ей досталось неплохое и даже уютное — маленький столик, поменьше, чем у всех остальных, компьютер с семнадцатидюймовым монитором, и в углу можно будет хоть немного изолироваться от того вселенского хаоса, который царил в редакции, где в одном помещении трудилось человек двадцать пять-тридцать.
Но то была иллюзия. Едва только сев за рабочий стол, Дженнифер ощутила, что находится на виду у всех. Причем ко всем, кроме Саймона, она сидела спиной. Она кожей чувствовала, как время от времени ей между лопаток впивался чей-нибудь оценивающий взгляд, и тогда лихорадочно начинала соображать, все ли в порядке, не топырится ли на спине пиджак и застегнута ли молния на юбке. Кстати, с деловым костюмом Дженнифер сильно перегнула палку: здесь девицы в основном одевались в джинсы, короткие юбки и обтягивающие блузки. Дженнифер решила, что это первый и последний раз, когда она пришла в редакцию «при полном официальном параде».
К ней подошла не очень высокая девушка с рыжими волосами, стянутыми в хвост на затылке. Хвост был ухоженный, гладкий, как у любимой кобылки какого-нибудь богатого коневода.
— Привет, я Виктория, — сказала обладательница холеного хвоста.
— Очень рада, меня зовут Дженнифер. — Она изобразила улыбку, по возможности искреннюю. Чувствовала она себя, мягко говоря, не в своей тарелке.
— Ага. Я уже слышала. Саймон просил передать тебе это. — На стол шлепнулась внушительная стопка «ТВ ньюс» и заняла его почти весь. — Ты просмотри, чтобы представлять, как строится выпуск, на какие темы мы пишем... Потом Саймон даст тебе задание. — Виктория подмигнула. — Я помощник редактора, если что — обращайся. Саймон не любитель давать подробные объяснения.
— Спасибо.
Дженнифер смотрела на журналы и пыталась вызвать в себе какой-нибудь энтузиазм на эту тему. Получалось чертовски плохо. Она с тоской думала о том, как хорошо было бы сейчас сварить себе кофе с корицей и ванилью, уединиться с ноутбуком в спальне какой-нибудь маленькой квартирки, писать Книгу и
