распахнутые створки мог видеть небо. Почти как на яхте. Сумеречный полумрак быстро превращался в настоящую густую темноту, и на небосклоне уже вполне различимы были яркие звезды, искрящиеся разными цветами. Красиво. Но какой в этом смысл? Слишком многое изменилось за последние месяцы в жизни Джейка, чтобы он мог, как раньше, наслаждаться прелестью природы, махнув рукой на все человечество. Теперь в его жизни была любимая, Кристин. И их малыш. И могущественные люди, которые решили не позволить их маленькой семье быть вместе. Но в каком мире родится его сын или дочка? В таком, где маму, как сказочную принцессу, держат дома взаперти (вот уж никогда бы Джейк не подумал, что эта часть сказок настолько трагическая) и где родному отцу не позволено приблизиться к малышу и его матери? Черт, похитить ее, что ли?
Под окном притормозила машина. Вкрадчиво хлопнула дверца. И еще раз. К кому-то гости. Джейку Бранди уже несколько дней на очень многое было наплевать. Например, на неработающий дверной звонок, который не было ну никакой необходимости чинить. Джейк даже не сразу среагировал на осторожный стук в дверь, пока он не повторился — гораздо более громкий и настойчивый. Кого только черти в такое время принесли? Джейк знал, что не Кристин. Значит, гость в любом случае нежеланный. От тяжелых переживаний мир Джейка удивительно сузился и превратился в подобие замкнутого круга. Все, что прямо или косвенно не касалось Кристин, его не интересовало. А от Кристин вестей не было. Значит, сейчас его не интересовало уже ни-че-го. Пустота. Даже бренди не нужен. Мозг и так отключается. Слава богу, работа у него теперь такая, которую можно делать на автомате. Хотя… к чему теперь какая-то работа вообще? Джейк ходил в типографию просто по привычке. Потому что надо же чем-то заполнить день. Потому что надо что-то есть. Но вот что будет завтра — этого Джейк на самом деле не знал и знать не очень-то хотел.
Опять постучали, совсем уж нетерпеливо. Джейк чертыхнулся и пошел открывать. На пороге стояли Кристин и Эйдриан Ломан. Джейк даже не успел задаться вопросом, не галлюцинация ли у него, как Принцесса бросилась в его объятия. Для этих двоих время остановилось.
Убедившись, что Кристин в безопасности, Эйдриан развернулся и медленно пошел вниз по лестнице.
Он ждал в машине. Мыслей не было, только глухая тянущая боль в груди слева. Только что он сам отдал женщину, которую любил, в руки другого мужчины. От этого хотелось умереть. Здесь и сейчас. И, боже упаси, никогда не возродиться в этом мире — где возможна такая горечь. Но еще Эйдриан понимал, что иначе поступить просто не мог. Что самое драгоценное сокровище, которого он желает, это счастье Кристин. И Принцесса любит того смуглого парня со строгими глазами. Эйдриан подумал, что сколько бы жизнь ни ставила его перед выбором: увезти Кристин подальше от всех или отвезти к Джейку, он всегда поступит так же, как сегодня. Потому что свет в ее глазах, когда она спустится, будет ярче и теплее солнечного. А это дорогого стоит. Но вот как долго он выдержит? В какой по счету раз у него разорвется сердце? И есть ли выход? Боже, что он должен сделать, чтобы выйти из игры достойно и с уверенностью, что у Кристин все будет хорошо и без него?
Эйдриан не смотрел на часы и не знал, сколько времени прошло, когда в дверях подъезда появились Кристин и Джейк. Эйдриан не вышел из машины, чтобы открыть дверцу Кристин: незачем вмешиваться в прощальный разговор влюбленных. Но Джейк не забыл, что так и не поздоровался с человеком, которому обязан самым большим своим счастьем — счастьем видеть Кристин.
— Добрый вечер, Эд. И спасибо, — сказал Джейк и учтиво поклонился.
Джейк приник к губам Кристин в последнем поцелуе и распахнул перед ней дверцу машины. А потом еще долго стоял и смотрел вслед уехавшему автомобилю. Кристин откинула голову на спинку сиденья. Глаза ее были закрыты, но она улыбалась. Эйдриан ни о чем не стал ее спрашивать. Все и так понятно.
По возвращении в дом Макферсонов их ждал не очень приятный разговор, больше походивший на допрос: где были, что ели… Естественно, вела его Вивьен, Джордж бы не позволил себе так обращаться со старым другом. Своими односложными ответами Эйдриан и Кристин только подчеркнули грубость и нелепость происходящего. Вивьен же очень не любила представать перед мужем в невыгодном свете. Так что минут через пятнадцать она, извинившись и сославшись на сонливость, ушла к себе. Кристин выдержала паузу минут в пять и тоже «пошла спать», бросив полный признательности взгляд на Эйдриана. Еще она забежала в кухню и шепотом попросила Тильду принести ей чего-нибудь вкусненького, когда все улягутся.
Эйдриан и Джордж остались в ярко освещенной гостиной одни. Джордж заново наполнил свой бокал и с удивлением покосился на друга, который едва пригубил мартини. Оба молчали: гость задумчиво, хозяин дома напряженно.
— Послушай, Эд, — начал Джордж, — я знаю, ты считаешь, что я поступаю неправильно… Кристин влюбилась, и я понимаю ее, сам был молодой. Ее беда в том, что она выбрала не того парня.
— Он на самом деле очень любит Принцессу, — без всякого выражения сказал Эйдриан.
Джордж Макферсон фыркнул и сделал большой глоток мартини.
— Сомневаюсь. Точнее, может, и так, — продолжил он, — но вряд ли дело ограничивается только этим. Он хочет на ней жениться! — В голосе Джорджа слышалось глубокое возмущение. — Он ведь для того и… обрюхатил ее!
— Неужели ты считаешь, что это плохо, когда мужчина хочет жениться на любимой женщине и исправить… свой необдуманный шаг?
— О, Эд, это плохо, очень плохо. Если речь идет о моей дочери и моих деньгах!
— Ах вот ты о чем. О деньгах… опять о деньгах. Тебе что, и вправду кажется, что Кристин можно любить только за солидный счет в банке?
Джордж помолчал, потом процедил сквозь зубы:
— Она эти деньги не зарабатывала.
— Это не Вивьен ли тебя научила?! — сорвался Эйдриан. — Она мастерица считать твои доходы, уж это я знаю. Кстати, о чем ты думал, когда женился на ней? Вряд ли мадемуазель Лиссе была богаче Джейка Бранди!
Джордж зло посмотрел на него.
— Я думал об удовольствиях, которые я могу купить на свои деньги для своей женщины, которая в свою очередь приносит удовольствие мне. И не сравнивай ее с этим оборванцем. Когда я выхожу с Вивьен в свет, мне завидуют все, абсолютно все, — добавил Джордж. — А может, и ты?..
Последняя фраза, хлесткая, как пощечина, повисла в воздухе. Джордж сам испугался сказанного, ужас промелькнул в его глазах, он вправду хотел бы извиниться перед приятелем, но Эйдриан уже вышел из гостиной широкими шагами.
Так, значит? Ну ладно. Спасибо, Джордж. Теперь я точно знаю, что делать.
Ночь у Эйдриана Ломана была бессонной. При этом чувствовал он себя вполне хорошо, ему даже было радостно. С одной стороны. Ощущение сродни детским впечатлениям накануне каникул, когда кажется, что тяготы будней уже позади, а впереди ожидает долгий и вполне заслуженный праздник. С другой стороны было, конечно, беспокойно и тоскливо. Потому что здесь прошла вся жизнь. Пускай она сложилась совсем не так, как мечталось, но она — уже есть. В отличие от другого, того, чего еще не существует, но того, что необходимо создать — потому что иного выхода нет. Дорога сложившейся жизни привела Эйдриана Ломана в тупик. Но, пока есть силы, можно еще что-то построить. Попытаться, по меньшей мере. И это будет достойно. Эйдриан паковал вещи.
Рассвет он встречал у распахнутого окна с чашкой горячего крепкого чаю в руке. Взгляд мужчины был обращен куда-то в глубь себя. Эйдрианом владели воспоминания. Казалось, вся жизнь — только череда впечатлений прошлого. И была усталость от этого. А еще — непреодолимое желание избавиться от нее и изменить себя, жизнь, мир, судьбы людей. Хотя бы немного. Эйдриан знал, что это «немного» у него получится.
В одиннадцать сорок Эйдриан Ломан уже летел в Лондон. С утра пришлось решать еще множество вопросов в редакции, где своим заявлением о немедленном уходе он поверг в ужас главного редактора «Майами уикли» и посеял настоящую панику среди сотрудников. Разговор с юристом Келли занял довольно много времени, после чего оба — Эйдриан с торжествующим, адвокат с весьма озадаченным видом — отправились в банк на Миллер-роуд.
