сознание лихорадочно искало выход из тупика памяти.
Безрезультатно. Будто на тот момент что-то отключилось.
Катлер решил пойти на компромисс с памятью и пытался с помощью воображения заполнить странное, необъяснимое темное пятно в мыслях.
Стройная. Легкая. Блузка из мягкого шелка. Брюки... Черт, из чего же ее брюки? Не помню. А волосы? Они же были рядом с моим лицом. Пушистые. Они, наверное, щекотали мой подбородок.
Так лучше.
Вот и получилось, что почти все утро Джона Катлера занимали мысли исключительно о Виктории. В конце концов дало о себе знать разумное начало, и Джон понял, что неплохо было бы позвонить этой милой женщине и узнать, как она себя чувствует.
Мэлори кивнул, достал телефон, набрал номер.
Джон взял у него трубку.
Виктория так и не успела вытереться досуха. Ее утреннюю идиллию, если можно так назвать обстановку с учетом мыслей, терзавших Викторию, прервала пронзительная трель телефона. Шлепая босыми влажными ступнями по паркету, Виктория помчалась в гостиную.
Подняла трубку и услышала энергичное:
– Здравствуйте, Виктория, это Джон Катлер. Как вы себя чувствуете?
От неожиданности она рухнула в кресло рядом с телефонным столиком. Чувство было очень странное и не сказать что приятное: будто она на самом деле сидела раздетая перед Катлером.
– А-а-а... Э-э-э... Доброе утро, мистер Катлер! Спасибо, я в полном порядке.
Что ему еще? Хочет еще планов и рисунков? В цвете и трехмерной графике? К завтрашнему утру?
– Отлично. – Катлер замялся: собственно, он получил ту информацию, которую запрашивал, а прекращать разговор вот так сразу не хотелось. – Знаете, мисс Маклин... Виктория... Я сейчас улетаю в Эдинбург. Вернусь завтра. Так что, если вам что-то понадобится, звоните моей секретарше. Или на сотовый. Номер...
Виктория ошалела от такого «счастья»: сам Джон Катлер дает ей номер мобильного!
Ох, подумать только, какой карьерный взлет!
Виктория пыталась возвести вокруг себя защитные стены иронии, а рука с карандашом будто сама водила по бумаге, выписывая четкие крупные цифры.
– Да, спасибо, мистер Катлер. Я позвоню. А лучше встретимся, когда вы приедете.
– Хорошо. Я хотел бы еще кое-что обсудить с вами... Это все.
– До свидания, мистер Катлер.
– Джон. Наверное, после вчерашнего, –
– Хорошо. – Виктория смутилась и не смогла произнести это простое имя.
– До свидания, Виктория. – Катлер замолчал, а потом зачем-то добавил: – Берегите себя.
– Буду.
Гудки.
Сердце Виктории колотилось, как маленький растревоженный колокол, наполняющий шумом голову и все тело.
Что со мной?
Катлер рассеянно смотрел, как за окном мелькают витрины магазинов и салонов, и нервно покусывал нижнюю губу. Ему очень хотелось задать Мэлори сакраментальный вопрос: «Ну почему я чувствую себя таким идиотом?!».
Сдержался.
Позвонила Кэссиди. Разговор получился коротким и немножко нервным.
Весь день Виктория пыталась отвлечься от того, что происходит в ее душе. Не было никакой склонности к самоанализу. Сегодня, по крайней мере. Зато все попытки отвлечься самым благоприятным образом сказались на состоянии ее квартиры: перемыла посуду, вытерла пыль, навела порядок в маленьком, но доверху заваленном бумагами кабинете и в гостиной.
Но, когда все дела были переделаны, оказалось, что времени всего-то два часа пополудни.
Виктория поняла, что все равно ей никуда не деться от мыслей о Джоне Катлере. Но и их можно использовать как дополнительную «батарейку».
До позднего вечера Виктория создавала виртуальный макет парка Катлера: детальный план, выполненный в трехмерной графике, в котором при желании можно будет менять одни элементы на другие. Виктории всегда нравилось то странное чувство, которое возникает при мысленном сопоставлении реального ландшафта, воображаемого будущего, скажем, парка, рисунков, планов и таких вот виртуальных макетов. Словно у тебя в руках набор стекол с нанесенными на них рисунками – самыми разными, цветными и карандашными, яркими и бледными, но красиво и талантливо выполненными. А перед тобой маленький уголок Земли, и ты смотришь на него – и каждый раз поражаешься новизне взгляда сквозь новое стекло.
А еще Виктории очень нравилась мысль о существовании в одной точке нескольких пространств, миров, измерений. Ведь вот точно так же по-разному выглядел бы парк Джона Катлера в каждом из них. Как декорация в театре, когда резко меняется освещение.
Нет, я не сумасшедшая, я художница! Все, на сегодня хватит философии.
Виктория выключила компьютер.
Перебрав в уме с десяток вариантов, Виктория остановилась на оптимальном: сходить в кино. На последний сеанс еще можно успеть. И голова будет занята.
Правда, откуда у меня взялась эта тяга к экстриму? Все-таки в половине одиннадцатого собираться на киносеанс – это ново, очень ново.
Виктория быстро оделась, накинула шаль, бросила взгляд на темные очки, отказалась от них, с тоской подумала об ужине, пообещала себе большую порцию яблочного пудинга в пабе на углу и вышла из дома.
Поймать такси оказалось проблематично, но это не новость для вечернего Лондона. До ближайшего кинотеатра – два квартала.
А ведь иногда быть некрасивой безопасно....
Виктория шла по улице быстрым шагом, чтобы никто ни в коем случае не подумал, что ей нечем заняться этим вечером, и пыталась заполнить свое сознание только яркими впечатлениями от светящихся рекламных вывесок, залитых искусственным светом витрин, теней под низкими деревьями, освещенными сверху желтыми и белыми фонарями.
Приветливая девушка в кассе кинотеатра улыбнулась немного сонно и протянула Виктории листочек глянцевого картона. Полупустой зал. Очень удобное кресло – с подголовником. Фильм так себе, ничего особенного, триллер, от которого не страшно. Зато звук в зале очень громкий. Голова – вот удивительно! – не разболелась, и Виктория мужественно просидела до конца, чтобы выяснить, что все необъяснимые странные события, происходившие с героем, – плод его больной психики, и вообще он уже два месяца является пациентом дорогой психиатрической клиники.
С яблочным пудингом все обстояло гораздо лучше: нежный и сладкий, а от пунша в крови Виктории будто забегали маленькие веселые искорки.
Виктория вернулась домой в отличном настроении: еще бы, провела неплохой вечер из тех, что бывают даже не каждую неделю, и никто не нарушил ее осознанного одиночества, к тому же в конце концов стало возможным даже забыть свою необыкновенную мантру про Джона Катлера...
Мое настоящее ведь никак не связано с Катлером. Все великолепно.
Однако, подумав, Виктория все-таки выпила на ночь таблетку снотворного.
Снотворное, которое помогает от снов. Гениально.
Ночь была заполнена глубокой глухой темнотой. Сегодня в ней не оказалось того, что так взволновало Викторию вчера. И, странное дело, эта – желанная – пустота не принесла радости.
